Книга Грозовой Перевал - Эмилия Бронте

Лето было в разгаре, когда Эдгар скрепя сердце уступил их просьбам, и мы с Кэтрин отправились верхами на первую нашу прогулку, к которой должен был присоединиться ее двоюродный брат. Стоял душный, знойный день — несолнечный, но облака, перистые и барашковые, не предвещали дождя; а встретиться условились мы у камня на развилке дорог. Однако, когда мы туда пришли, высланный вестником мальчонка подпасок сказал нам:

— Мистер Линтон уже двинулся с Перевала, и вы его очень обяжете, если пройдете еще немного ему навстречу.

— Видно, мистер Линтон забыл главное условие своего дяди, — заметила я, — мой господин велел нам держаться на землях, относящихся к Мызе, а здесь мы уже выходим за их пределы.

— Ничего, мы тут же повернем коней, как только встретимся с ним, — ответила моя подопечная, — пустимся сразу в обратную дорогу, это и будет наша прогулка.

Но когда мы с ним встретились, — а было это всего в четверти мили от его дома, — мы увидели, что никакого коня у Линтона нет; пришлось нам спешиться и пустить своих попастись. Он лежал на земле, ожидая, когда мы подойдем, и не встал, пока расстояние между нами не свелось к нескольким ярдам. И тогда он зашагал так нетвердо и так был бледен, что я тут же закричала:

— Мистер Хитклиф, да где же вам сегодня пускаться в прогулки! У вас совсем больной вид!

Кэтрин оглядела его с удивлением и грустью: вместо радостного возгласа с губ ее сорвался крик испуга, вместо ликования по поводу долгожданной встречи пошли тревожные расспросы, не стало ли ему еще хуже?

— Нет… мне лучше… лучше! — через силу выговорил Линтон, дрожа и удерживая ее руку, словно для опоры, между тем как его большие синие глаза робко скользили по ее лицу; они у него так глубоко запали, что их взгляд казался уже не томным, как раньше, а диким, отчужденным.

— Но тебе стало хуже, — настаивала Кэти, — хуже, чем когда мы виделись в последний раз; ты осунулся и…

— Я устал, — перебил он поспешно. — Слишком жарко для прогулки, давай посидим. И потом по утрам у меня часто бывает недомогание, — папа говорит, это от быстрого роста.

Нисколько не успокоенная, Кэти села, и он расположился рядом с нею.

— Почти похоже на твой рай, — сказала она, силясь казаться веселой. — Помнишь, мы уговорились провести два дня таким образом, как каждый из нас находит самым приятным? Сейчас все почти по-твоему — только вот облака; но они совсем легкие и мягкие, — даже приятнее, чем когда солнце. На той неделе, если сможешь, ты поедешь со мною в парк Скворцов, и мы проведем день по-моему.

Линтон, как видно, запамятовал и не понял, о чем это она; и ему явно стоило больших усилий поддерживать разговор. Было слишком очевидно, что какого бы предмета она ни коснулась, ни один его не занимал и что он не способен принять участие в ее затее; и Кэти не сумела скрыть своего разочарования. Какая-то неуловимая перемена произошла в его поведении и во всем его существе. Раздражительность, которую лаской можно было превратить в нежность, уступила место тупому безразличию; меньше стало от своенравия балованного ребенка, который нарочно дуется и капризничает, чтоб его ласкали, больше проявлялась брюзгливость ушедшего в себя тяжелобольного хроника, который отвергает утешение и склонен усматривать в благодушном веселье других оскорбление для себя. Кэтрин видела не хуже меня, что сидеть с нами для него не радость, а чуть ли не наказание; и она не постеснялась спросить, не хочет ли он, чтобы мы сейчас же ушли. Эти слова неожиданно пробудили Линтона от его летаргии и вызвали в нем странное оживление. Боязливо оглядываясь на Грозовой Перевал, он стал просить, чтоб она посидела еще хоть полчаса.

— Но я думаю, — сказала Кэти, — тебе лучше полежать дома, в покое, чем сидеть здесь; и я вижу, сегодня я не могу позабавить тебя ни своими рассказами, ни песнями, ни болтовней. Ты за эти полгода стал умней меня; мои утехи тебе не очень по вкусу. Будь это иначе — если б я могла тебя развлечь, — я охотно с тобой посидела бы.

— Посиди, тебе же и самой нужно отдохнуть, — возразил он. — И ты не думай, Кэтрин, и не говори, что я очень болен: на меня действует погода — я вялый от зноя; и я гулял до вашего прихода, — а для меня это слишком много. Скажи дяде, что мое здоровье сейчас довольно прилично, — скажешь?

— Я скажу ему, что так ты сам говоришь, Линтон. Я не могу объявить, что ты здоров, — сказала моя молодая госпожа, удивляясь, почему он так настойчиво утверждает явную неправду.

— Приходи опять в следующий четверг, — продолжал он, избегая ее пытливого взгляда. — А ему передай благодарность за то, что он позволил тебе прийти, — горячую благодарность, Кэтрин. И… и если ты все-таки встретишь моего отца и он спросит тебя обо мне, не дай ему заподозрить, что я был глупо и до крайности молчалив. Не смотри такой печальной и подавленной, — он обозлится.