Она не отводила глаз от Нэша.
— Ты лжешь.
Все это по ее вине. По ее вине!
— Это правда.
— Правда, правда… — пробормотал Нэш.
Его голова моталась из стороны в сторону, веки опустились.
Убийство? Нэш? Нет, она не будет об этом думать. Только не сейчас. У нее это в голове не укладывалось.
Донован перешел к более насущному вопросу — к своей собственной персоне:
— Ты меня обидела, Сара. Очень сильно обидела, просто ужасно. И теперь я не уверен, что смогу жить с тобой после того, что ты сделала, после твоей измены, после того, как ты предавалась блуду с этим негодяем.
“Неужели он говорит о разводе?” — подумала она с надеждой.
— Я заявил о твоем исчезновении. Я сказал полиции, что Одюбон тебя похитил, а потом позвонил мне с требованием выкупа.
Вспыхнувший было в душе у Сары слабый огонек надежды угас. Ее охватило знакомое чувство беспомощности. У Донована все всегда было продумано до мелочей. Все его планы были безупречными, объяснения — исчерпывающими. Не человек, а божок, управляющий своей маленькой вселенной. У него это отлично получалось.
— Я мог бы сказать полиции, что он убил тебя, но ты тоже успела в него выстрелить. Двойное убийство.
Нет, не может быть, чтобы это происходило на самом деле. Зачем она сюда приехала? Зачем было вообще впутывать в это дело Нэша?
Сара приложила руку к его щеке, но он не прореагировал.
“Нэш. О боже, Нэш! Я же хотела, чтобы ты держался от меня подальше”.
Много лет совместной жизни с Донованом подсказали ей следующий шаг. Привычка ублажать его стала для нее чуть ли не второй натурой. Она знала, что нужно делать. Главное — выманить Донована из дому, подальше отсюда, подальше от Нэша.
Сара поднялась на ноги и заставила себя подойти к Доновану.
— Давай просто уйдем, — умоляюще проговорила она, положив руку ему на рукав. — Уйдем вместе. Ты и я.
“Давай просто уйдем. Ты и я”…
Лежа на полу, Нэш слышал ее слова словно с другого конца длинного, гулкого тоннеля.
“Давай просто уйдем. Ты и я”…
Это сказала Сара. Это она предложила Доновану.
Ни за что на свете он не позволит ей уйти с этим ублюдком. Ни за что на свете. Он не чувствовал своих рук. Он давно уже их не чувствовал. Надо собраться с силами. Надо открыть глаза. Надо встать…
Он переместил свой вес. Бок пронзила нечеловеческая боль, от которой у него пресеклось дыхание. Это костоломы Донована так постарались. Они его били… Где они теперь? Нэш попытался вспомнить, попытался сосредоточиться… Донован их отослал… Зачем?..
И вдруг до него дошло.
Чтобы не было свидетелей.
Стараясь не замечать боли в боку, Нэш попытался встать. Он пару раз глотнул воздуха, стараясь дышать неглубоко, чтобы не потревожить бок, и медленно, дюйм за дюймом, вполз вверх по оклеенной цветочными обоями стене.
— Не… ходи, — прошептал он сквозь стиснутые зубы.
Он чувствовал, как холодный пот течет у него по спине, перед глазами вспыхивали разноцветные круги, мышцы ног задрожали от напряжения. Он с трудом разлепил веки, попытался сфокусировать взгляд.
Сара умоляющим жестом протянула руки к Айви, но ее лицо было обращено к Нэшу. Глаза, полные боли и страха, казалось, занимали пол-лица.
Мысли его расплывались. Нэш попытался их собрать, понять, что происходит.
— Не… — во рту пересохло, пришлось сглотнуть, — …ходи …с ним…
Словно издалека он увидел, как Сара сделала еще шаг к Айви.
Нет!
Она взяла Айви под руку — под ту руку, в которой он держал пистолет, — и прижалась к нему, стараясь подтолкнуть его к двери. Ее лицо. Ее прелестное, невинное лицо. Ее глаза. Эти огромные, печальные, заглядывающие прямо в душу глаза. Она уходит с Айви, но оглядывается на него и глазами говорит ему, что любит его. Его. Нэша Одюбона.
Она пыталась спасти его задницу.
С самого начала она только этим и занималась.
Нэш изо всех сил старался собрать воедино скачущие мысли, но никак не мог сосредоточиться. Как бы ему хотелось выиграть время, чтобы осмыслить только что открывшуюся правду, хотелось…
Его мечты были прерваны Сарой. Она упрашивала Айви уйти.
— Идем! — Ее голос поднялся до истерического визга. — Идем!
Руки и ноги Нэша отяжелели, словно налились свинцом, но вот голова у него была невероятно легкая, казалось, она вот-вот уплывет… Что с ним такое творится? Он как будто под газом.
Айви со своими подручными избил его, но было что-то еще…
Они его чем-то вырубили. Хлороформом? Неужели люди до сих пор используют хлороформ? Нэш не знал. А может, это только в кино так бывает? Он не знал. Он знал одно: у него был какой-то сладкий привкус на языке. Он ощущал при каждом вдохе какой-то сладкий запах.
Эфир.
Откуда ему об этом известно? Он понятия не имел. И его это не волновало. Он просто знал, и все.
Голос. Мужской голос. Кто это? Ах да, Айви. Из рода Без-мыла-в-зад-влезающих Айви. Мозг Нэша превратился в суп-пюре, но этот голос все-таки дошел до него. Теперь голос Донована ворковал. Уговаривал. Успокаивал ее.
— Ну хорошо, дорогая.
“О нет, только не это. Только не “дорогая”.
— Но сначала… Какая-то возня.
— Нет! — вскрикнула Сара.
Потом две вещи случились одновременно. Кухня содрогнулась от оглушительного взрыва. Боль опалила бок Нэша, отбросила его к стене, словно в него воткнули раскаленный добела железный прут.
Выстрел. Этот сукин сын стрелял в него. Бок стал влажным. Теплым. Липким. И крик, крик, крик. Отчаянный женский визг. Он попытался открыть глаза… попытался шевельнуться. Но не смог, не смог…
— Нет, Донован, нет!
Грохнул еще один выстрел. Новая боль разорвала тело Нэша, пронзила бедро, заглушив прежнюю боль в боку. Он боролся с собой, стараясь не потерять сознание, попытался выбраться из водоворота боли, в который его неумолимо затягивало. В ушах у него звенело. Эхо выстрелов перекатывалось в голове. Бум, бум, бум!
Голоса. Как призраки.
Голос Сары.
“Я люблю тебя, Сара…”
— Нэш!.. — донесся до него ее отчаянный крик. Он смутно ощущал, что в комнате идет какая-то борьба. Мысленно он представил себе бьющуюся посуду, осколки стекла на полу, но все звуки заглушал оглушительный гул у него в голове. Сара. Опять ее крик.
Какой-то стук… треск. Как будто тело ударилось о стену.
