– А что?.. Почему бы и нет?
– Вы – всерьез? – вспыхнул в ее тоне оттенок внезапного интереса. – Если так, могу заказать еще один билет на тот же рейс. Но не уверена, что вы будете сидеть в самолете рядом с нами…
В тот же вечер все трое мы появились в кабинете у Пачелли. Лицо моей родовитой племянницы было бесстрастным и холодным, зато ее подружка была оживлена и лучилась хорошим настроением.
Сам мэтр Пачелли довольно потирал руки. Он выглядел так, словно его ждал праздничный ужин. На нем была темно-синяя тройка и желтый галстук. Еще бы, прикарманить полмиллиона, не приложив никаких усилий?!
– Руди, – позволил он себе обратиться ко мне фамильярно по имени, – наконец, ваша мечта сбылась.
– Оседлав ее, вы неплохо нагрели себе руки, мэтр, – зло откликнулся я.
Но судейский крючок, как я и ожидал, пропустил мою колкость мимо ушей. Он достал из сейфа чек на полтора миллиона, выписанный на его имя моим сводным братцем, и слегка помахал им, а потом спрятал обратно. После этого – вытащил из ящика свою чековую книжку.
– Надеюсь, ваше высочество, – игриво обратился он к Софи, – вы и ваш благоприобретенный родственник, я имею в виду профессора Грина, останетесь довольны результатами, которых мы достигли.
Когда мы вышли, я не удержался и спросил:
– Но почему именно Бангкок?
– Вы же теперь полумиллионер, – откликнулась Мишель.
– Не завидуйте, – посоветовал я, – зависть скверно влияет на цвет лица.
Мишель хохотнула:
– Там неплохие казино…
Принцесса неодобрительно молчала. По-видимому, мое присутствие не вызывало у нее особого восторга.
– Вот как?! – присвистнул я. – Но почему не Монако или Прага?
– Может, еще пригласить папарацци? – весело отреагировала ее подруга. – Билет заказан, мистер Грин…
Я изобразил радость конкистадора, увидевшего берега Эльдорадо:
– А что?! Честно говоря, никогда не пробовал. Но вообще?! Стук риска в крови! Надежда и отчаяние! Кипяток выигрыша, лед проигрыша! Я – за…
Это было мое третье по счету бегство ниоткуда и в никуда. Амплуа решительного и преуспевающего дельца с треском провалилось. Надо было думать и изобретать какое-то новое. «Кого ты будешь изображать теперь, Руди Грин, – тоскливо спрашивал я себя, – ведь смена ролей пока ничего тебе не дала?»
Но когда боишься одиночества как огня, для компании подойдет даже роль прожженного авантюриста и игрока.
АББИ
– Ты не знаешь, где сейчас отец? – позвонил по телефону мой старший сын Эрни.
– Кажется, все еще в Швейцарии. А что случилось?
– Ах, вот оно что… И что он там делает?
– Понятия не имею, – пожала я плечами. – Может, ты все-таки будешь любезен объяснить, почему ты спрашиваешь?
Эрни кашлянул, видимо раздумывая, сказать или нет.
– Ты что-нибудь слышала о Бобе Мортимере?
– Кто это? – спросила я, начиная раздражаться от того, что он что-то скрывает.
В таких случаях всегда жди неприятностей.
– Боб был учеником отца лет пятнадцать назад, – пояснил Эрни.
– Дорогой мой, – жестковато бросила я, – если ты не считаешь нужным посвятить мать в курс дела, то лучше ни о чем ее не спрашивай.
Эрни слегка замялся. Но я не собиралась ему помогать и молчала.
– Отец взял у него деньги в Нью-Йорке. На какой-то квартет… Ничего не понимаю…
– Он звонил тебе?
– Угу, – ответил Эрни.
– И что сказал?
– Что отец сбежал из Нью-Йорка куда-то за границу. Говорил о какой-то мафии…
Я зажмурилась: этого только не хватало.
– Надо позвонить Чарли. Может, ему что-нибудь известно?
– Лучше бы ты сделала это сама, мама. Он ведь колюч, как дикобраз. А тебя он побаивается.
В этом – весь мой сын…
– Ты хочешь сказать, отец не вернул ему деньги? Какие деньги, Эрни? На что он их, собственно, брал?
– Я же сказал: на какой-то квартет, который должен был ехать на фестиваль в Европу. В общем, отец позвонил Бобу из аэропорта и сказал, что через пару месяцев во что бы то ни стало вернет свой долг.
– Значит, вернет…
– Откуда, мам? Из своих пенсионных?
– Не знаю, – ответила я, ощущая, как немеют пальцы: Руди всегда щепетилен в таких вопросах. – Думаешь, мы должны возвратить их за него? Тебе известно, о какой сумме идет речь?
– Насколько я понял – о десяти тысячах… – Эрни вздохнул: – Как ему помочь?
Даже в тридцать для своих родителей дети все еще остаются детьми. А может быть, инстинктивно по отношению к нам родители такими себя чувствуют всю жизнь?
– Не знаю, я отвечу тебе на вопрос только после разговора с Чарли.
Эрни чмокнул меня в трубку:
– Ты всегда была умницей-разумницей…
Что действительно делал Руди в Швейцарии? Насколько я знаю, у него там не было никаких знакомых, но спрашивать у Чарли я ни за что бы не стала. Он бы еще заподозрил, что мне для чего-то это надо, и из чувства ложной дружбы никогда бы ничего не сказал. Сам факт, что Руди в Европе, вызывал у меня недоумение и множество вопросов, но ни на один из них ответов не находилось.
Вечером я связалась с Чарли. В трубке слышался плач младенца. Неужели она вернулась к нему? А я-то думала…
– Не сочти это за назойливость и излишнее любопытство, но что Руди делает в Швейцарии?
– Разве ты не получила его согласие на развод? Такой уж он – Чарли: таким был всегда и таким останется до конца своих дней.
– Чарли, – постаралась я смягчить свой голос, – меня это интересует с другой точки зрения.
– Вот как?! И с какой же?
– Скажи, что это за квартет, которым он занимался?
– Абби, я ведь не влезаю в твои личные дела. Представь себе, если бы я спросил тебя про твои отношения с судьей Роджерсом?
Я еле сдерживалась, потому что иначе разговор надо было бы тут же закончить.
– Дело в том, что он задолжал своему бывшему ученику. Это некий Боб Мортимер.
– И что же? – обдала меня холодом трубка.
– Ну, его, наверное, можно понять: он пытается выяснить, насколько Руди платежеспособен.
– Вот как?! – мрачновато откликнулась трубка. – Он тебе звонил, этот Боб Мортимер?
– Нет, не мне, – ответила я. – Эрни…
