Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
– Юра, что я должна сделать?
– Мама, поговори с Вадимом. Сама. Объясни ему все. Я боюсь, что он поставит Але условие – либо замужество, либо карьера.
Но Варвара Сергеевна сделать этого не успела. Два дня она собиралась с мыслями, тем более что Вадим опять был в отъезде, а на третий день, когда уже была готова обсудить с младшим сыном тезисы предстоящего объяснения со старшим, в квартире послышался характерный звон ключей. Варвара Сергеевна выбежала в прихожую и увидела Вадима, который осторожно ставил на пол свой дорогой портфель. «Копия отца!» – ахнула про себя мать, понимая, что сын мертвецки пьян.
– Ты откуда?! – выдохнула Варвара Сергеевна.
– Оттуда. – Сын ткнул пальцем в потолок, то есть в небо.
– Не понимаю.
– Мама, я с самолета. И у меня очень болит голова. Они там чем-то таким угощают, что лететь совсем не страшно. Только потом изжога. И мигрень. И все остальное тоже. Мама, чаю сладкого, крепкого, с водочкой, а?
Варвара Сергеевна растерялась – в интонациях сына было нечто такое, что делало ее сообщницей, другом, самым близким, самым верным. Вадим никогда так с ней не разговаривал. Впрочем, и таким пьяным она его никогда не видела.
– Раздевайся. Или тебе помочь?
– Мам, за кого ты меня принимаешь? Раздеться я и сам могу.
Варвара Сергеевна бросилась накрывать на стол. Хлеб, масло, колбаса, варенье и горячие пирожки с капустой – все это в одно мгновение было выставлено на белой скатерти. Когда она резала хлеб, в столовой появился Вадим. От него пахло душистым мылом, а волосы были влажные.
– Вот, я умылся и в полном порядке, – объявил он и, посмотрев на стол, добавил. – Как все вкусно! И красиво, даже если не хочешь есть, все равно съешь!
Тут он неожиданно подошел к Варваре Сергеевне, уткнулся ей в шею и заплакал. Плакал Вадим жалобно. В этих слезах не было громкой детской обиды и не было взрослого тихого невозвратного горя. Вадим плакал, как плачут подростки, безответно влюбленные в одноклассницу. Варвара Сергеевна от растерянности уронила нож и рассыпала по скатерти крошки. Она осторожно повернулась к сыну и очень неумело прижала его к себе. В голове у нее мелькала дурацкая мысль: «Господи, я даже не помню, когда его целовала! Что же я наделала?!» Она, стесняясь саму себя, – с Вадимом она никогда не позволяла себе никаких таких нежностей, – осторожно погладила его по голове.
– Не надо. Сейчас все пройдет. И изжога… – тут она осеклась, услышав из собственных уст глупость, и тоже расплакалась. Сын до боли напомнил покойного мужа, а также ее ошибки, которые взрослый Вадим ей великодушно прощал.
Раньше Варваре Сергеевне казалось, что все самые тяжелые вопросы она разрешила. Что в семье, где трое взрослых, обеспеченных, неглупых человека, уже никогда не возникнет ситуации предпочтения. Родители одинаково крепко любят своих детей, только с одними легко, с другими – сложнее. Жизнь Варвару Сергеевну обманула. Именно ей предстояло дать тот самый ответ, который бы обозначил ее родительский выбор. Она отлично понимала, что дети все равно поступят по-своему, но это своеволие не освобождало от ответственности советчика…
– Я ее люблю. Очень. Галю тоже люблю или любил. Я уже не знаю. Но я ее не брошу, – говорил Вадим, лихо опрокинув стопку водки.
– Вадим, ты же не можешь иметь гарем. И потом Аля – это твоя работа, твой бизнес. Может, не стоит путать? – улыбалась заплаканная мать.
– Уже спуталось. И гарем не могу иметь, – соглашался Вадим и упрямо продолжал: – А Галя не будет ни в чем нуждаться…
– Вадим, Гале не деньги нужны. Хотя и не помешают. Ей ты нужен, она тебя любит, детей хочет. Вы женаты достаточно давно, уже бы внуки мои подросли.
– Мама, я понимаю, но боюсь, я не смогу уже жить с Галей. Я слишком ее уважаю…
– О да! Я слишком ее уважаю, чтобы унизить совместной жизнью без любви. Мужчины придумали эту фразу, даже не желая вникнуть в ее смысл. А если Галя любит тебя так, что ей будет довольно видеть тебя каждый вечер за обеденным столом? Иногда ходить с тобой по магазинам, планировать ремонт и делать еще массу других, незначительных на первый взгляд вещей, но которые хотя бы создадут иллюзию семьи.
– Иллюзию…
– Именно. Иногда иллюзия – это очень много. Поверь мне.
– И что же делать теперь? У Юрки есть все – положение, деньги. Он красив. И она его любит. Может быть…
– У тебя есть то же самое и даже больше. У тебя есть характер. Характер отца. Это очень много, поверь мне. Даже если бы у тебя был только характер, я поставила бы на тебя, – Варвара Сергеевна улыбнулась. – Юрочка очень хороший, легкий, славный, добрый. Но…
– Знаю, не говори. Ты его всегда больше любила.
– Нет, я просто понимала, что я ему нужнее. Ты выстоишь любой ценой, а он – нет. Ему нужна была опора, ориентир, маяк, пристань – как хочешь, так и называй. А ты, оторвавшись от дома, только окрепнешь, возмужаешь. Такая у тебя натура.
Легли спать они почти под утро, когда на Патриарших прудах загудели поливальные машины. Варвара Сергеевна уложила Вадима в его комнате и впервые после смерти мужа почувствовала себя так, как раньше, – хозяйкой дома, властной, решительной, вставшей на защиту интересов своих детей.
Перед лицом судьбы человек одинок, даже если у него две сестры, пять племянниц, четыре двоюродных брата, закадычный друг и куча приятелей. Перед лицом судьбы человек одинок, поскольку никто из близких не примет за него решение, не сделает тот самый последний шаг, который и определит степень дальнейших мытарств. Перед лицом судьбы человеку остается провести сравнительный анализ полученных советов и поступить так, как подскажет сердце.
На следующий день, покинув родительский дом и чувствуя некоторую неловкость за проявленную откровенность, Вадим не поехал к Гале, а направился в Лялин переулок. Шел он пешком, сочиняя в уме предлог, с которым появится перед очами Ильи Исааковича Бару. В душе Вадима плескалась нерешительность – в доме Ильи Исааковича он по причине занятости никогда не был, хотя приглашали его неоднократно. Теперь же, так и не разобравшись со своею любовью, Вадим шел, чтобы просто, как раньше, поболтать со стариком о музыке, послушать околомузыкальные сплетни прошлого, а заодно прийти в себя. Илья Исаакович обладал редким качеством – он в любой неприятности видел прежде всего позитивное зерно. Вадим иногда удивлялся стариковской незыблемой вере в уютный и справедливый мир.
Познакомились они давно, когда Вадим только начинал свою продюсерскую деятельность, в те дни, когда он пропадал на «развалах», где торговали старыми афишами, пластинками, книгами о музыке, эстраде. Больше всего ему нравилось ездить на Горбушку. В аллеях Филевского парка, на расставленных столах можно было отыскать граммофонные раритеты, винил, катушечные записи – все то, что выбрасывалось или продавалось за копейки теми, кто стремился «оцифровать» свою жизнь. Вадим денег не жалел, скупал все подряд – ему было интересно изучать вопрос, слушая дребезжащий звук или листая ветхие страницы. Доверия к старому было больше. В один из зимних дней он приехал специально за подшивкой старых музыкальных журналов, но продавец опаздывал. Вадим походил по рядам, замерз и, увидев на углу парикмахерскую, решил зайти подстричься.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
