Однако Рикка не выглядела шокированной, скорее ее заинтересовало сообщение.
— Правда? И кто же это?
— Мужчина из Вулскрофта, я думаю. По крайней мере он соответствует твоему описанию.
Рикка на мгновение задумалась, затем, отряхивая платье от пыли, сказала:
— Я уже начала было считать, что он мне привиделся.
— Очевидно, что нет. Кстати, и змеи вытатуированы у него на запястье.
— Ах, вот что произошло! Он зажал мне рот, я не могла дышать, но, помнится, посмотрела вниз на другую руку, которой он держал меня за талию. Должно быть, я увидела татуировку, когда теряла сознание.
Она проговорила все это будничным тоном. Не в пример Дракону, который горячо сказал:
— Я бы многое отдал, чтобы он был жив.
— Да, было бы лучше, если бы мы могли поговорить.
— Я больше думаю о том удовольствии, которое получил бы, убивая его.
Рикка бросила на мужа быстрый взгляд:
— Сделанного не вернешь. А что с ним произошло?
— Точно не знаю. Похоже, он умер от удара по голове.
— Вероятно, упал. Туман был такой густой, что споткнуться и упасть было несложно.
Объяснение казалось вполне правдоподобным, но Дракону требовалось время, чтобы прийти к окончательному заключению. Он и без того сделал слишком много опрометчивых выводов.
Тем временем крестьяне, которым помогали воины, привезли тело во двор. Вокруг стали собираться люди.
Дракон взял руку Рикки, высоко поднял ее и объявил:
— Леди Рикка невиновна! Найден истинный враг. Люди закивали головами, весьма обрадованные новостью.
Однако женщины все еще оставались серьезными. Мужчины смотрели на ярла с сочувствием. Дракон вздохнул.
— Ты делал то, что должен был делать. — Он вздрогнул и подумал, что ослышался. — Поверь, мне было не слишком приятно выступать в роли приманки. И все-таки это был хороший план.
Потрясенный словами жены, Дракон заметил:
— Но он не сработал. Я думал, что виновник придет за тобой.
— К счастью, он уже мертв. Или, во всяком случае, так кажется.
Ей доводилось видеть покойников. Здесь смерть наступила, по меньшей мере, несколько часов, а может, даже сутки назад, подумала она.
— У тебя есть опыт, чтобы судить о подобных вещах? — спросил Дракон.
— Смерть была частым явлением в Вулскрофте.
— И это заставляет меня вспомнить о твоем отце…
Рикка резко повернулась, глаза ее широко раскрылись, лицо побледнело. Он вдруг понял, насколько она измучилась и устала, хотя ей и удалось немного поспать ночью. Она тихим голосом спросила:
— Ты имеешь представление о том, насколько это унизительно, когда меня связывают с таким человеком, а тем более называют его моим отцом?
— Успокойся. — Дракон взял ее руки, поднес к губам. Их взгляды встретились. — Я совершил ошибку. Было время — очень короткое время, когда я думал, что ты можешь быть виновной.
Рикка улыбнулась. Она высвободила руки, обхватила ладонями его лицо, приподнялась на цыпочках и прикоснулась ртом к его губам.
— За что? — спросил он, испытывая одновременно облегчение и удивление. Вероятно, она всегда будет держать его в состоянии неустойчивого равновесия, и он всегда будет радоваться, ибо фортуна по-настоящему ему улыбнулась. Кажется, тяжесть уходит из его груди.
— За то, что веришь мне.
— Я всего лишь на короткое время усомнился, — повторил он.
— Я имею в виду другое: ты веришь, что я могу отличать правду от лжи.
— А ты знаешь это, потому что…
Рикка засмеялась и снова взяла его руку: — Потому что ты благоразумный и мудрый мужчина, Дракон. Ты мог бы заявить, что у тебя даже не мелькала мысль о моей виновности, и тем самым скрыл бы этот неприятный для мужа момент.
Он был уязвлен, но не слишком, потому что ее готовность простить его была в эти минуты бальзамом.
— Вообще-то я говорю правду во имя правды.
— Я и не сомневалась. Я тоже буду правдивой с тобой. Этой ночью я вдруг поняла, что не боюсь. С учетом происходящего это может показаться странным, тем не менее это так.
Тяжесть определенно ушла. Кажется, теплота заполнила все его тело. Если женщина, которая имеет все основания бояться викингов, будучи привязанной к столбу наказаний, не испытывает страха, это может означать только одно.
— Ты мне доверяешь.
— А ты доверяешь мне.
Он смотрел на жену сверху вниз, и Рикка подумала, что в лице мужа в этот момент не было ничего от грозного воина и ярла. Он был похож на мальчишку, которому подарили мир. И ей хотелось дарить его снова и снова.
— Я сказала бы, — пробормотала Рикка, — что, несмотря на бурное начало, мы неплохо находим общий язык.
Возможно, столь счастливая нота не очень согласовывалась с видом покойника. Вознеся благодарность богам, что его жена не падает в обморок при виде трупа, Дракон спросил:
— Это тот человек, которого ты видела? Рикка без колебаний кивнула:
— Определенно он. И я была права, решив, что он из Вулскрофта. Его зовут Фуллер. Его родители были испокон веков сукновалялыщики. Но он мечтал о большем и пошел на службу к моему отцу.
— Который прислал его сюда. Я должен был подумать об этом. — Он вспомнил Вулскрофта на свадьбе, пьяного и агрессивного. Как он не подумал о том, что этот человек мечтает о мести? — Я должен рассказать об этом Хоуку и Вулфу, — сказал Дракон.
Рикка кивнула, но викинг заметил в ее глазах страдание и решил не покидать ее даже на короткое время.
— Пойдем — я напишу письма в нашем доме, а ты отдохнешь.
— Я бы приняла ванну, — сказала Рикка и выдавила улыбку, хотя в душе, должно быть, продолжала проклинать своего отца.
Женщины принесли корыто, обычно используемое для стирки, чему Рикка была рада — ей хотелось побольше воды, одного ведра было недостаточно. Наполнив корыто, женщины удалились. Дракон сел за стол, приготовил пергамент, чернила и перья. Вулф в свое время настоял, чтобы они оба научились писать, даже пригласил для этой цели грозного священника. Дракон всячески сопротивлялся. Лишь спустя годы он оценил, насколько удобно ни от кого не зависеть, когда необходимо срочно что-то сообщить брату. Он собирался отправить письмо утром, когда начнется прилив. Но слова не шли. Не то чтобы он не знал, что он хочет сказать, просто, он не мог сосредоточиться.
Его жена сбросила одежду. Он поймал себя на том, что разглядывает изящные линии ее спины и талии, округлые формы бедер. Сделав над собой усилие, Дракон отвернулся.
Пергамент казался желтым по сравнению с алебастровой белизной ее кожи.
