Позже, в тот же вечер он сидел в захолустной таверне, где считался завсегдатаем, вдалеке от суеты Мейфэра, потягивал вторую пинту эля и думал о Грейс. Он всегда думал о ней. Его мозг не мог избавиться от ее образа, он все время видел ее длинные ноги, переплетенные с его, чувствовал ее атласную кожу под своими руками и ртом, теплый, тесный коридор, в котором он двигался, вспоминал о ее ничем не сдерживаемых и восхитительных радостях наслаждения. Слаще всего в этих воспоминаниях было то, что он оказался первым и единственным мужчиной, который видел ее такой. Ее муж точно никогда не видел. Она рассказывала Рочдейлу, что они с Марлоу никогда не снимали ночные рубашки, когда он приходил к ней. Грейс была практически девственницей. Она совершенно точно никогда прежде не испытывала чувственного удовлетворения. Рочдейл подарил ей это. И даже больше. Он радовался и гордился, что стал ее первым настоящим любовником. И не мог не думать, что теперь, когда Грейс вкусила наслаждения, она будет искать другого мужчину, который подарит ей любовь. Она молода, красива и желанна. Какой-нибудь другой мужчина в конце концов получит ее.
От мысли о Грейс в объятиях другого мужчины у него перевернулось все внутри. Мысль об этом просто невыносима.
Возможно, он сможет выбросить Грейс Марлоу из головы, если разделит постель с другой женщиной. С любой женщиной. Пышногрудая официантка из таверны, назойливо крутящаяся вокруг, вполне подойдет. Она определенно будет не прочь. Но когда она начала ласкать его, он почувствовал странную отстраненность. Он знал, чем все это закончится. Пять минут в конюшне или у забора огорода. Он проделывал это достаточно часто, чтобы знать порядок. Он застегнет брюки, бросит ей монету и никогда больше ее не увидит. Он даже не узнает ее имя.
Рочдейл оттолкнул ее и сказал:
– Не сегодня, милашка.
Она явно обиделась и разозлилась, но ему было все равно. Он бросил на стол несколько монет за эль и вышел.
Что с ним случилось? Он не готов вообще отказаться от женщин только потому, что оттолкнул от себя одну особенную. Он определенно не собирался беречь себя в надежде на ее возвращение. Но в данный момент, сегодня, когда разрыв с Грейс был еще свежей раной, он не мог вынести привычной рутины безликой близости с проститутками или безразличной постели со светскими шлюхами. В такой жизни для него больше не было радости.
Вместо этого Рочдейл нанял экипаж до Сент-Джеймс-стрит и сошел у дверей «Уайтса». Если он не может избавиться от своих мыслей при помощи женщин, возможно, игра с высокими ставками отвлечет его. Он вошел в карточный салон и увидел Кэйзенова, разговаривающего с Олдершотом и Дьюсбери. Вскоре Кэйзенов подошел к Рочдейлу.
– Ей-богу, приятель, ты выглядишь ужасно, – сказал Кэйзенов.
– Вот что делает с человеком разгульный образ жизни.
Кэйзенов махнул официанту и заказал два бренди, потом провел Рочдейла в маленькую нишу, где два джентльмена только что освободили пару потертых удобных кожаных кресел.
– Что случилось? – спросил Кэйзенов, как только они сели. – Знаешь, ты правда плохо выглядишь.
– Можешь не повторять. Честно говоря, я не только выгляжу, но и чувствую себя плохо. Грейс узнала о пари.
– Господи! Как?
– Не знаю как. Она только сказала, что слышала сплетни от кого-то из своих родственников.
Кэйзенов поморщился.
– Боже мой. Она, должно быть, в ярости.
Рочдейл повторил ему все, что наговорила ему Грейс, каждую колкость и ядовитую стрелу, которая так точно попадала в мишень.
– Когда я публично унизил Серену Андервуд, – сказал он, – я не чувствовал ни вины, ни стыда.
– Потому что она хотела поймать тебя в ловушку брака, чтобы ты дал свое имя ребенку другого мужчины.
– Даже если и так, я был причиной ее публичного позора, а мне было практически все равно. Я и не подумал терять из-за этого сон. Но на этот раз… В общем, если бы у меня было сердце, оно было бы разбито. Я не могу простить себя за то, что причинил Грейс боль. Она не хочет видеть меня, поэтому я подумываю оставить Лондон. Она живет здесь весь год, так же как и ты, поэтому я считаю, что мне навсегда придется оставить Лондон.
– Куда ты поедешь?
– Подумываю о том, чтобы вернуться в Беттисфонт и привести его в порядок. Может быть, я смогу найти архитектора, чтобы построить новый дом. Я смогу заниматься там своими конюшнями.
– Ты удивляешь меня, Рочдейл. Я думал, что ты не собираешься возвращаться в Беттисфонт.
Образ официантки, которой он недавно отказал, промелькнул в голове, и Рочдейл понял, что это не единственная часть жизни, от которой он готов сейчас отказаться.
– Я завязал с этой жизнью. Пришло время возвращаться домой.
И никогда больше не видеть Грейс.
Вильгельмина посоветовала Грейс как можно чаще ходить на светские мероприятия, важно, чтобы ее видели на публике, нужно хорошо проводить время и вести себя так, будто ничего не случилось. Потому что наверняка не только Маргарет Бамфриз слышала сплетни о пари Рочдейла. Если Грейс будет вести себя как обычно, говорила Вильгельмина, ее достаточно прочная репутация выдержит любые сплетни. Поэтому Грейс так и поступала. Сезон заканчивался, многие уже уехали на лето, но оставались светские вечера, которые можно посещать в любое время года.
Через неделю после столкновения с Рочдейлом Грейс приняла приглашение на карточную вечеринку в доме лорда и леди Рэймонд на Парк-лейн. В нескольких комнатах были расставлены карточные столы, а в других были сервированы столы с различными закусками и напитками, После долгой игры в вист в паре со старым лордом Хекстейблом, глухим как пень и выкрикивающим замечания к каждой игре, Грейс направилась в одну из чайных комнат, стараясь скрыться от старика. Комната называлась чайной, хотя напитки там подавались самые разнообразные. Большинство гостей, похоже, пили вино и херес, но Грейс заказала чай и направилась к столику в углу. После шумного карточного салона она смаковала эти несколько тихих минут в одиночестве. Она выпьет восстанавливающую силы чашку китайского чаю, вернется к картам и снова станет общительной.
– Ну-ну, не моя ли это благотворительница?
Грейс подняла глаза и обнаружила лорда Шина, явно пьяного, нависшего над ее столиком. Он был самым последним человеком, которого она хотела видеть. Грейс попыталась успокоиться, потому что ей ужасно хотелось дать негодяю пощечину.
– Не хочу показаться грубой, – сказала она, – но я бы предпочла побыть одна, лорд Шин. Я не желаю разговаривать с человеком, который сделал меня объектом скандального пари. – Она снова стала помешивать чай.
Шин проигнорировал ее слова и сел напротив.
– Ах, но вы должны позволить мне поблагодарить вас, миссис Марлоу. Я знал, что ваша оборона слишком тверда, чтобы ее пробить. Превосходная вы женщина. Старый Марлоу гордился бы вами. Я никогда еще не выигрывал с такой легкостью. И какой приз! Я уверен, что с Серенити выиграю Гудвудский кубок. Это лучший бриллиант в короне моих конюшен. Исключительная лошадь Серенити.
