– Да, но…
– Не по телефону. Мне Филиппо сказал, что объявлен общий сбор.
– Вот как?
– Дома у них с Анной. Я тебе все объясню.
– Но когда…
– Франческа уже там. Да и мы туда прибудем минут через пятнадцать. Что у тебя?
– Я тут с Маласпиной и с Элтоном. Лина поехала в больницу с Марелли.
– Они в порядке?
– Он – не совсем, ударился головой. Но в общем, он легко отделался. Слушай, а кто были те трое, что тебя увезли? Люди Форстера?
– Думаю, да.
– И ты от них избавился?
– Пока да. В любом случае у Форстера больше нет Лины, значит, он уже не может особо повышать голос.
– А ты как спасся от этой троицы?
– Вопросы потом, Элия. Но что это за содом?
– Колокола. – Контини слегка усмехнулся. – Колокола звонят здесь, в Массаньо.
– Воскресенье… и все хорошо! Ну так увидимся в Беллинцоне?
Контини вздохнул и забрал вопросы обратно.
– Хорошо. Через полчаса.
Он положил телефон на перила балкона и глубоко затянулся. В конце концов, запасной план сработал. Лина была на свободе. Жан оторвался от трех типов, которые его увезли. И однако… колокола Массаньо продолжали звонить. Контини не мог отделаться от мыслей о старом Джионе.
Мелодия, звук, плывущий в воздухе. Но следом – точная череда нот. Так бывает всегда. Контини amp; Сальвиати, Контини amp; Франческа. Но также Лина amp; Маттео. И что сказать: Сальвиати amp; Форстер. На каждый звук – отзвук.
Контини ронял пепел с балкона. Он был совсем близок…ив тот миг, когда колокольный звон утих, та самая идея пришла ему в голову. Это было что-то вроде иного взгляда на вещи. Объяснение. Но в первую очередь угроза. Он подумал об операции «Юнкер-банк». Стал представлять прошлое и будущее, пока не вздрогнул всем телом и не потушил сигарету. На каждый звук – отзвук. Именно так. До последнего.
Если он прав, ситуация вовсе не под контролем. Хуже того, они вот-вот потерпят неудачу.
И еще они в опасности, все они в опасности.
Анна и Франческа выпили чаю. Им было нужно вернуться к повседневным привычкам, а главное, мыслям… Сидеть вот так в гостиной, в окружении цветов и книжных шкафов. На стенах – репродукции абстрактных картин и афиши кинофильмов. Концерт Моцарта фоном, коробка печенья на столике.
Им было нужно это. Семейные фотографии на серванте и разворот газеты с телепрограммой на диване. Сидя в просторных креслах кремового цвета друг напротив друга, они не знали, как вызвать в памяти происшедшее. Поэтому поначалу ничего не произносили. Им были неизвестны подробности, но, в конце концов, все уладилось. Филиппо и Жан должны были подъехать с минуты на минуту, а потом и Контини. Лина была в порядке. Форстер больше не держал их на крючке.
Они могли бы расслабиться. Почему же это у них не получалось?
– Мы еще слишком напряжены, – сказала Анна. – Это нормально.
– Не каждый день случается грабить банк… Анна улыбнулась, качая головой.
– Мы вели себя, как сумасшедшие. Все. Ты только можешь себе представить, что могло случиться?
– Что-то случилось, – пробормотала Франческа.
– Действительно. К счастью, Жан все просчитал… а твой Контини сообразил, как освободить дочь Жана.
Франческа хотела положить сахар в чай, но просыпала немного на стол рядом с чашкой.
– Вот разиня! Но это хорошая примета, кажется? Или это была соль?
– По-моему, соль. – Анна опять улыбнулась. – Но если ты теперь бросишь щепотку песку за плечо, это нам не повредит…
Франческа была моложе. И однако она как будто лучше держала удар. Анна старалась скрыть это, но ей казалось, что у нее мозги плавятся. Ей хотелось закричать, броситься на ковер гостиной. Ей хотелось вытрясти из себя страх, который скопился у нее внутри. Она никак не могла от него избавиться. Что-то похожее бывает, когда мерзнешь долго и потом, оказавшись в тепле, вроде бы ничего не чувствуешь.
– Я рада за Жана, – сказала Анна. – Он таких напастей уж точно не заслуживал.
– Хороший он человек. Хочешь сахара?
– Спасибо, уже положила.
Может быть, Франческа не понимала. Может быть, она была слишком молода. Анна смотрела, как она отпивает чай и поднимает голову, чтобы задать ей вопрос.
– А потом сюда подъедет и Лина?
– Да, – Анна мотнула головой. – По крайней мере, я думаю, что да.
Все произошло за считанные часы, но Анна так устала, словно не спала три ночи. От каждого звука она вздрагивала. Всякий шорох, тиканье часов были сигналами на непонятном языке. Будто операция «Юнкер-банк» не кончилась. Словно они не две женщины за разговором в гостиной, а героини фильма ужасов, ожидающие своего убийцу.
Сальвиати уже видел, как плачут взрослые мужчины. В его прежнем ремесле удары судьбы были совсем не редки. А в тюрьме рассеиваются и призраки человеческого достоинства. Он видел, как люди клянут самих себя, ломаются от безысходности, начинают рыдать ни с того ни с сего.
И все-таки ничего подобного ему наблюдать не доводилось. Плач, который приходит не как буря, а как просачивание воды из-под пола. Медленно, непреложно. Филиппо Корти начал плакать за несколько сот метров до своего дома.
Вначале Сальвиати никаких слез и не заметил. Он снял грим, контактные линзы и весь реквизит, искажавший его лицо. Он смотрел на дорогу, вкратце повторял про себя пояснения, которые даст остальным. Ему не терпелось обнять дочь, вот уже много лет он ее не обнимал. Он хотел снова увидеть Анну и Франческу, пожать руку Элии и спокойно выкурить трубку…
Филиппо плакал.
Нить мыслей Сальвиати оборвало рыдание. Потом Филиппо остановил машину, опустил голову на руль и продолжал молча плакать. Сальвиати видел, как слезы сбегают у него по бороде. Он отвел глаза и спросил:
– Что такое?
– Он нас убьет, – ответил Филиппо, не переставая плакать. – Форстеру не нужны были деньги, он хочет убить нас…
– Но что ты такое говоришь?
– Он ждет нас… Форстер ждет нас у меня дома, Анна… Анна у него в руках! И все другие тоже!
– Что?
– Это сделал я, виноват я… мне жаль! Я думал, что поступаю верно, помогаю тебе! Думал, так Форстер сможет забрать все деньги себе… мы потеряем деньги, но он оставит нас в покое, и Лина… Лина…
– Оставь в покое Лину. – Сальвиати положил ему руку на плечо и встряхнул его. – Что ты говоришь? Где Форстер?
– Я вас всех сюда созвал, потому что его послушался… он хотел… он хотел причинить зло моей жене!
Тогда Сальвиати понял.
– Так вот ты о чем! Ты нас предал? Говори, объяснись! Где Форстер… что ты ему сказал?
