Книга Закон пустыни - Кристиан Жак

– Вставай, – приказал Эфраим.

Голый, с деревянным ошейником и руками, связанными за спиной за локти, Сути с трудом поднялся. Эфраим дернул за веревку, обвязанную вокруг пояса пленника.

– Доносчик, подлый стукач! Как я в тебе ошибся, малыш.

– Зачем ты записался в бригаду рудокопов? – тихо спросил полководец Ашер.

Губы Сути пересохли, тело ныло от жестоких побоев, на волосах запеклась кровь, но взгляд, которым он ответил на взгляд полководца, пылал огнем.

– Позвольте, я развяжу ему язык, – попросил один из стражников, нанятых Ашером.

– Позже. Его гордость даже забавна. Ты охотился за мной, хотел доказать, что я руковожу хищением золота? Ты неплохо соображаешь, Сути. Да, жалованья старшего офицера мне не хватает. Если невозможно свергнуть царя этой страны, значит, надо пользоваться ситуацией.

– Мы поедем на север? – поинтересовался Эфраим.

– Только не туда. Возле Дельты нас поджидают армейские подразделения. Мы поедем на юг, пройдем за Элефантиной и оттуда свернем на запад, в пустыню, а там соединимся с Адафи.

«Имея повозки, запас продовольствия и воды, он сможет это сделать», – подумал Сути.

– У меня есть карта, где указаны колодцы, – сказал Ашер. – Вы погрузили золото?

Эфраим улыбнулся:

– На этот раз в шахте действительно ничего не было! Может, лучше освободиться от этого шпиона?

– Мы проведем опыт: интересно, сколько времени он протянет, если будет идти целый день и получит только два глотка воды? Вообще-то Сути – крепкий парень. Результаты нашего опыта помогут нам, когда мы начнем тренировать ливийские войска.

– Я бы все же хотел кое о чем его спросить, – настаивал великан.

– Потерпи. К следующему привалу он станет посговорчивее.

* * *

Ненависть. Неукротимая ненависть, пропитавшая каждую клеточку его тела, впечатавшаяся в мускулы и придающая сил. Это благодаря ей Сути будет бороться, пока не остановится сердце. У него, узника этих трех палачей, не было ни малейшего шанса спастись. Именно в тот момент, когда Ашер, казалось, уже был у него на крючке, победа обернулась сокрушительным поражением. И главное, нет никакой возможности связаться в Пазаиром, сообщить ему о своих находках. Его героические усилия оказались ненужными, жизнь закончится здесь, вдалеке от друга, от Мемфиса, от Нила, от садов и женщин. Как это глупо! Сути вовсе не стремился попасть в подземное царство, беседовать там с шакалоголовым богом Анубисом, встретиться лицом к лицу с Осирисом и его последним судом. Ему страстно хотелось любить, драться с врагами, скакать верхом наперегонки с ветрами пустыни, стать богаче, чем самый богатый из придворных, – только для того, чтобы посмеяться над ним. А между тем ошейник сдавливал шею все сильнее.

Он брел, поддергиваемый веревкой, сильно натиравшей ему кожу спины и живота; другой ее конец был привязан к повозке, груженной золотом, и, если он замедлял шаг, она тащила его волоком. Колеса крутились медленно: чтобы не завязнуть в песке, телега должна была двигаться по узкой колее; но Сути все это казалось адской гонкой, которая все ускорялась, чтобы заставить его растратить последние силы. Однако в тот момент, когда он уже готов был упасть, откуда-то брались силы сделать еще один шаг. Потом еще один, и еще…

Этот день катком прокатился по его полумертвому телу.

Повозка встала. Сути простоял еще какое-то время неподвижно, как будто он разучился садиться. Потом его колени согнулись, и он всем телом осел на пятки.

– Хочешь пить, малыш?

Эфраим с насмешкой поднес бурдюк к самому его носу.

– Ты вынослив, как дикое животное, но больше трех дней не продержишься. Я поспорил со стражником, а я не люблю проигрывать.

Эфраим дал пленнику воды. Прохладная влага, смочив губы, разлилась по всему телу. Ударом ноги стражник опрокинул его на песок.

– Мои друзья будут отдыхать, а я постою на карауле и хочу с тобой побеседовать.

Рудокоп вмешался.

– Мы с тобой заключили пари; ты не имеешь права его утомлять.

Сути, закрыв глаза, продолжал лежать на спине. Эфраим отошел, а стражник все кружил вокруг него.

– Завтра ты умрешь, но прежде заговоришь. Я обламывал и не таких, как ты.

Сути едва различал звук его тяжелых шагов.

– Возможно, ты уже все сказал о твоем задании, но я все же хочу быть спокоен на этот счет. Как ты поддерживал связь с судьей Пазаиром?

На лице Сути появилось подобие улыбки.

– Он придет за мной. И вы, все трое, пойдете в тюрьму.

Стражник сел рядом.

– Но ты один, и судья о тебе ничего не знает. Помощи тебе ждать неоткуда.

– Это будет твое последнее заблуждение.

– Твой разум расплавился от солнца.

– Всю жизнь ты предавал и, в конце концов, потерял чувство реальности.

Стражник дал Сути оплеуху.

– Не зли меня еще больше, или я натравлю на тебя собаку.

Уже почти совсем стемнело.

– Не надейся, что тебе удастся поспать; пока не расскажешь все, я буду щекотать тебя своим ножичком.

– Я все сказал.

– Не думаю. Как, например, тебя угораздило попасть в ловушку?

– Потому что я идиот.

Стражник приставил кинжал к голове пленного.

– Спи, малыш; завтрашний день будет для тебя последним.

Свинцовая усталость прижимала тело Сути к земле, но заснуть не удавалось. Краем глаза он видел, как стражник пальцем потрогал острие ножа, его лезвие и положил оружие на песок рядом с собой. Сути знал, что тот возьмет его в руки раньше, чем займется заря. Как только он задремлет, стражник перережет ему горло, радуясь тому, что избавляется от лишнего груза. И полководец Ашер не будет иметь к нему претензий.

Сути боролся с дремотой: он не хотел, чтобы смерть застала его врасплох. Когда это животное нападет на него, он плюнет ему в лицо.

* * *

Луна, воинственная властительница ночи, обнажила свой изогнутый кинжал, подняв его в небо. Сути умолял ее спуститься и вонзить клинок в его тело, чтобы положить конец страданиям. Неужели такому закоренелому безбожнику, как он, боги не могли оказать столь ничтожную услугу?

Если он еще оставался в живых, то лишь благодаря пустыне. Он с таким сочувствием относился к ее обездоленности, бесплодности, одиночеству и вместе с тем завораживающей мощи, что, в конце концов, ощутил некое родственное чувство. Этот океан песка и камней стал его союзником. Вместо того чтобы обескровить, он придавал ему силы. Выжженный солнцем и высушенный всеми ветрами саван пустыни подходил ему больше, чем помпезные гробницы, в которых упокоивалась знать.