Он проговорил неохотно, опустив веки:
— Поезд. Вагон. Человек с сумкой.
— Этот человек — я?
Кивок с закрытыми глазами.
— Зачем я вам понадобился?
— Не знаю... не нам.
— А кому?
— Я простой алтарник. И всего лишь седьмой Дракон в нашей семерке. Это значит: обо всем узнаю последним и меньше остальных. Мне не говорили, кому и зачем. Просто приказали: ступай и найди.
— А кто здесь первый Дракон?
Он повел глазами в сторону торчащих из стены конеч ностей.
— Допустим, — сказал я. — И если ты рассчитываешь, что я не смогу проверить твои слова, то заблуждаешься. Что вы искали в сумке?
— Не знаю... что-нибудь.
— Нашли?
Дракон ухмыльнулся:
— Не успели. Только начали.
— Откуда у вас вертолеты и вертолетное топливо?
— Вертолеты не наши — Черных Чопперов. Сами они зовут себя Саранчой Апокалипсиса. Мы просто сотрудничаем. У нас общие цели. Но мы про них ничего не знаем.
Вот только саранчи нам здесь не хватало.
— Ладно... Черный Чоппер не долетел. Но ведь как-то вы оказались на поезде?
— Говорю же, не знаю! — Лицо его жалко сморщилось. — Я такого никогда не видел, только слышал от старших Драконов, что, мол, иногда свершается по Высшей Воле... Мы стояли вокруг вертолета, мозговали, как поступить, и вдруг открылся путь. Не знаю, как объяснить... Расстояние сжалось... будто кто-то схлопнул, как книжку. Или как гофрированную трубу — такую, от пылесоса. Два километра — как два шага. Шагнул — и сразу внутри ва гона. — Он задумался и повторил: — Не понимаю.
— Зачем же тогда понадобился Чоппер, если можно вот так, в два шага? — спросил я недоверчиво.
— Можно... но на всех Высшей Воли не хватает. За всеми не углядишь. А сейчас на нас обратили внимание. Точнее, на нашу цель.
— Цель — это я?
— Да... Вначале был просто поезд — его нужно было остановить и зачистить. Мы всегда так делаем. Мне даже показалось... показалось, что мы уже это делали однажды. Остановили... зачистили... ушли. А потом вдруг все изменилось. Мы стоим у вертолета, и вдруг нам изменили задачу и указали новую цель.
— Кто изменил и указал?
— Никто, — пожал он плечами. — Мы просто слышим это внутри себя. Все семеро одновременно.
— Внутренний голос?
— Нет, не голос... а может, и голос. — Селафиил наморщил лоб, с усилием подбирая нужное слово из своего скудного лексикона. — Ощущение.
— Очень конкретное ощущение, — сказал я с иронией. — Директивное. Богатое деталями.
— Я не лгу.
— И то верно, какой тебе резон врать, в твоем положении? Итак, что твое внутреннее ощущение повелело проделать с поездом и пассажирами?
— Поезд — остановить. Пассажиров — зачистить.
— Звезды на спинах, — подсказал я.
— А как же? — удивился алтарник. — Это обязательно. Потом — найти того, кто... кто... — Он весь скривился от напряжения и даже раздраженно щелкнул пальцами. — Ну, мешает, что ли...
— Я — мешаю?
— Да, мешаете.
— Чем же?
— Откуда мне знать!
— Хорошо — кому я мешаю?
— Как кому? Высшей Воле, конечно! Никто не имеет права ей противиться или противостоять.
— Не помню, чтобы я хоть как-то встревал в этот бардак! Ладно, Высшая Воля... хм... Вот вы меня нашли. Что дальше?
— Ничего. Правда, ничего. Просто увидеть и оставить в покое.
— А в сумке-то зачем было шариться? Тоже Высшая Воля повелела?
— Это первый Дракон так решил. Ну... мало ли что там... интересного.
— Разве вы не знали, что инициатива наказуема?
— А кто накажет-то? — искренне удивился он.
— Я накажу.
— Ну так то вы... — сказал он заискивающе.
— Тебя что, в детстве не били, когда пытался стянуть чужое? Не помнишь, как обходятся с теми, кто тырит по карманам?
— Я ничего не помню, — заявил алтарник, уставясь в пол. — Мне незачем помнить прежнюю жизнь. Так и так она больше не вернется.
— Откуда такая уверенность? А вдруг хаос прекратится, человечество опомнится, возьмется за ум... жизнь войдет в привычную колею? Люди восстановят города, отстроят дома? Ведь такое уже случалось прежде после больших войн.
— Такого прежде не случалось, — сказал он тихо. — Это не война людей с людьми. Это вообще не война. Это дорога в один конец. И человечество прошло ее до конца.
— Такова Высшая Воля?
— Да. Такова Высшая Воля.
— Хорошо, — сказал я, придвигаясь к нему вплотную и ловя взгляд суетно бегающих глазенок. — Теперь ты меня увидел. Что дальше?
— Я не знаю, — сказал он шепотом.
— А я не с тобой разговариваю...
Дракон замолчал, о чем-то мучительно размышляя. Он производил впечатление существа недалекого, сильно напуганного, и этот угнездившийся глубоко внутри страх превращал его в безвольную куклу, которой легко можно управлять. И, кстати, управляли. Высшая Воля...
— Вы меня не убьете? — спросил он заискивающе.
— Обязательно убью, — сказал я. — Зачем ты мне нужен живой?
— Меня накажут. А ведь я ничего дурного не сделал.
— Может быть, не накажут, — утешил я его. — Задачу ты все же выполнил.
— И правда! — приободрился алтарник.
Выражение тихой радости с его лица не смогла стереть даже смерть.
Сам того не желая, я ему немного помог. Если кому-то и взбрела бы на ум фантазия возвращать алтарника Селафиила из мертвых, он измаялся бы собирать воедино кровавые лоскутья и наверняка оставил бы это пустое занятие.
А я собрал вещи, вскинул сумку на плечо, зная, что больше не вернусь в эту прозекторскую, и заглянул по соседству — потолковать с первым Драконом. И ничего, что он был мертв, как камень. Я тоже неплохо умел поднимать из могилы.
9
Допрашивать мертвеца — непростое занятие, требующее определенных навыков, точности формулировок и бездны терпения. Возможно, в будущем, когда — и если! — человечество овладеет непростым искусством отзыва с того света, появится особое профессиональное сословие, скажем, постмортем-интеррогаторов... Впрочем, нет. Уже не появится. У человечества нет будущего. Как бы я ни относился к словам и личности седьмого Дракона в ранге алтарника, в одном я с ним был полностью согласен: эта дорога пройдена до конца.
— Нет, я не хочу, — сообщил мне мертвец, едва только я вернул ему "способность говорить. — Не надо, отпусти же меня наконец, «разреши оковы неправды, развяжи узы ярма, и угнетенных отпусти на свободу, и расторгни всякое ярмо»[48]...
