Я повернулся к нему спиной и отошел на пару шагов. Все мои знания в области борьбы сводились исключительно к уловкам и хитростям. По лицам «зрителей» я определил, что он пошел за мной, и, когда непосредственно позади себя почувствовал движение воздуха и услышал шуршание его одежды, я резко присел на одно колено, затем, мгновенно развернувшись и распрямившись, снизу вверх изо всех сил саданул по наклонившейся ко мне груди — прямо под ребро, после чего перенес на него весь вес моего тела так, чтобы оторвать от земли и лишить опоры; прежде чем он сообразил, в чем дело, его запястье уже было перехвачено и рука зафиксирована в надежном болевом захвате; я стоял за его спиной — мой рот на уровне его уха.
— Безмозглый кусок дерьма, — с нажимом сказал я. — Ты что, не видишь, здесь собрался весь жокей-клуб. Разве допуск к участию в скачках для тебя ничего не значит?
Вместо ответа он ухитрился лягнуть меня по голени.
— Раз так, то я буду скакать на всех твоих лошадях, — опрометчиво сказал я.
Ослабив захват, я с силой толкнул его прямо туда, где стояли Сэм, Перкин и открывший рот Гарет. К счастью, на этот раз он попал в объятия дюжины рук, которые удержали его от дальнейших безумств; однако Нолан все равно не желал успокаиваться, он выкручивался и вырывался, наконец повернул ко мне свое разъяренное лицо и в бешенстве крикнул:
— Я убью тебя.
Не сдвинувшись с места, я выслушал эти слова и подумал о Гарри.
Глава 15
Я принес свои извинения Тремьену.
— Нолан всему виной, он все это начал, — сказала Мэкки.
Она с беспокойством рассматривала кровоподтек на подбородке Перкина. Точно такой же красовался и на моей щеке.
Перкин, злой и мрачный, уселся на свое место за столом номер шесть; толпа, видя, что представление окончено, начала расходиться, вновь заиграл оркестр.
Нолан исчез из поля зрения. Сэм снял свой заляпанный кровью смокинг; запрокинув голову, вытер нос, облизал ссадины на костяшках пальцев и начал хохмить, давая выход скопившемуся напряжению.
— Все, что я сделал, так это нечаянно толкнул его, — театрально размахивая руками, объявил он. — Ну а затем ляпнул, чтобы он отлип от Фионы и нашел себе шлюшку в его вкусе. Далее последовали действия с его стороны: он вцепился мне в ухо и съездил по носу так, что моей кровью смело можно было поливать огород. Естественно, мне пришлось дать сдачи.
Трепотня Сэма привлекла внимание присутствующих, разумеется, за исключением Тремьена. Вся эта кутерьма, которой закончился такой прекрасный вечер, крайне расстроила и огорчила его; он проводил Фиону к столику и усадил ее на стул, причем в его манере я уловил ту раздражительную настойчивость, с которой уже был знаком по его поведению в конторе Ронни Керзона.
— Но послушайте, Тремьен, со стороны Сэма это была просто шутка.
— Прежде чем шутить, не мешает подумать, — резко отрубил Тремьен.
Сидящий рядом с Перкином Гарет смотрел на отца с опасением, предчувствуя надвигающуюся грозу.
— На долю Нолана выпало много испытаний.
— Нолан очень горячий и вспыльчивый мужчина, — заявил Тремьен с нарастающим раздражением. — Если не хочешь, чтобы змея тебя укусила, не стоит дразнить ее палкой.
— Тремьен! — воскликнула Фиона, шокированная таким резким замечанием.
Тремьен сразу же смягчился:
— Моя дорогая девочка, я знаю, что он твой кузен. Я знаю, что на его долю выпало много испытаний, я знаю, что ты его обожаешь, но ему и Сэму противопоказано находиться вместе в одном помещении.
Он перевел взгляд с Фионы на меня.
— С вами все в порядке?
— Да.
— Джон был великолепен! — воскликнула Мэкки. Перкин нахмурился.
Эрика посмотрела на меня и как-то по-ведьмински ухмыльнулась:
— У вас чрезмерная физическая подготовка для литератора.
— Поехали домой, — оборвал все разговоры Тремьен.
Он встал, поцеловал Фиону, взял со стола коробку с серебряным кубком и направился к выходу, явно не сомневаясь в повиновении его сыновей, невестки и будущего биографа. Мы поднялись и послушно последовали за ним. Уходил он нарочито медленно, как бы извиняясь за происшедшее и не скрывая недовольства и досады на своем лице, — прекрасный повод для недругов посмеяться и потешиться у него за спиной.
Ничего подобного. Никто не хихикнул. Тремьен пользовался неподдельным уважением — на лицах большинства присутствующих я видел выражение искренней симпатии, а не зависти или ехидства.
Своим успехом Тремьен, несомненно, в какой-то мере был обязан вражде между его лучшими жокеями, и сам он, может быть, того и не ведая, подливал масла в огонь этой вражды; поставив меня посередине, он вряд ли выбрал лучшее средство для пожаротушения.
— Может быть, мне завтра утром лучше не выезжать на тренировку? — спросил я, когда мы подошли к воротам автомобильной стоянки.
— Вы испугались? — Тремьен остановился как вкопанный.
Я застыл рядом с ним. Остальная троица ушла вперед.
— Нолану и Сэму это не нравится, вот и все, — ответил я.
— Вы чертовски хорошо скачете. Я выбью для вас допуск. Нолана я укрощу угрозами. Понятно?
Я кивнул. Он внимательно посмотрел на меня:
— Так из-за этого Нолан сказал, что убьет вас? Помимо того что вы публично выставили его дураком?
— Думаю, что так.
— Вы хотите попробовать себя в одном или двух забегах? Если нет, то так и скажите.
— Хочу.
— Стало быть, завтра проезжаете Бахромчатого. А сейчас вам лучше поехать с Фионой. Доставьте ее домой в целости и сохранности. Гарри не любит, когда ее пестует Нолан, и он имеет на это право.
— Хорошо.
Он решительно кивнул головой и устремился к своему «вольво», я же повернул назад. Фиону я встретил в вестибюле, она о чем-то спорила с Ноланом. Увидев меня, они с Эрикой явно вздохнули с облегчением, у Нолана же готов был начаться новый приступ ярости.
— Я боялась, что вы уехали, — сказала Фиона.
— Спасибо Тремьену.
— Почему этот бачок с помоями постоянно сшивается около нас? — гневно спросил Нолан.
Впрочем, я не заметил, чтобы он вновь собирался наброситься на меня.
— Гарри попросил его проводить меня до дому, — спокойно объяснила Фиона. — Езжай домой, Нолан, и немного отдохни, иначе завтра утром ты будешь не в форме, а тебе выступать в Ньюбери.
В озабоченности кузины нельзя было не услышать скрытую угрозу, и это дало ему, по крайней мере, повод не потеряв лица ретироваться. Фиона с сожалением и озабоченностью смотрела ему вслед, этих ее чувств ни я, ни Эрика не разделяли.
