Он кивнул и долго смотрел ей вслед, представляя ее маленькую фигурку, распростертую под кузнецом.
— Сирис, — прокричал он ей вдогонку. Она обернулась и посмотрела на него. — Скажи своему любовнику, что я обязательно поймаю его и прослежу, чтобы его осудили по самым строгим меркам. Наслаждайся им, пока можешь. Скоро этому придет конец. Остаток жизни он проведет на каторге.
Она посмотрела на него долгим взглядом, ничего не ответила, а потом снова повернулась и пошла по холму. Он опустился на землю и, опершись локтями в поднятые колени, закрыл глаза руками. Вчера ему следовало воспользоваться ею, когда подвернулась возможность. Если бы он только знал, как все обернется, он бы насладился ею в полной мере. Он показал бы ей некоторые фокусы, которые любил проделывать со шлюхами, желавшими заработать лишнюю монету помимо основной платы. И прошлой ночью, когда настала очередь кузнеца, он нашел бы ее всю слегка помятую и в синяках.
Наверняка вчера тем всадником был кузнец. Харли поднял голову и обхватил колени руками. Он такого же роста и сложения. Кузнец был одной из «дочерей» Ребекки. А сама Ребекка — то есть сам, разумеется, ждал на холме, пока кузнец благополучно не вернулся с Сирис. А ведь он этим ожиданием подвергал себя опасности, особенно в таком заметном одеянии. С чего бы ему было ждать? Потому что он тоже знал Сирис и беспокоился о ней? Из чувства преданности к своей «дочери»? Потому что именно эта «дочь» была его близким другом? Значит ли это, что Ребекка тоже живет в Глиндери или где-то поблизости?
А может быть, совсем близко? Теперь это предположение казалось таким же невероятным, как и вчера ночью, когда впервые промелькнуло у него в голове. Но сейчас хотя бы можно как следует подумать. Он мысленно сопоставил кое-какие факты, взятые наугад, не пытаясь при этом собрать их в одно целое.
Рядом с Ребеккой на коне сидел еще кто-то. С виду молодой паренек. Но сидел он боком, обхватив руками талию Ребекки. Женщина? Весьма вероятно. Вчера вечером графа Уиверна не оказалось дома, когда Харли искал его, и никто не знал, куда он ушел. Камердинер думал, что хозяин рано отправился на покой. Граф Уиверн вернулся домой незадолго до рассвета. Он не заметил Харли, когда проезжал по холму выше фермы Вильямсов. На нем не было ни пальто, ни плаща, ни шляпы, но к седлу была привязана довольно объемистая скатка, а сам он то и дело запускал пальцы в шевелюру, приглаживая ее, как будто только что снял шляпу.
Может, он возвращался домой после романтического свидания с любовницей? Харли сомневался, что хозяин смог отыскать себе подругу в этом уголке Уэльса, где все жители придерживались строгой религиозной морали. Но в одном Харли не сомневался. Он узнал об этом, поговорив со старым садовником после приезда Уиверна из Англии. В детстве у хозяина были два близких друга, еще до того, как стало известно, что он законнорожденный. Алед Рослин, теперешний кузнец Глиндери, и Марджед Ллуид, теперь Марджед Эванс, которая жила без мужчины на ферме Тайгуин, расположенной еще выше, чем ферма Вильямсов. Юрвин Эванс умер по дороге на каторгу, куда его сослали за попытку разрушить лососевую запруду. Его вдова, должно быть, сердитая молодая женщина, не говоря о том, что она хорошенькая и, вероятно, пылкая.
Глава 24
Вскоре после ухода Аледа Герейнт понял — день будет трудный. Его друга вполне удовлетворило, что имя Сирис Вильямс вне подозрений и можно не бояться нового ареста. А вот ее алиби, представленное, чтобы снять с нее все подозрения, удовлетворило его гораздо меньше. До вчерашней ночи Герейнт и не подозревал, что между этими двумя людьми существует романтическая привязанность. Видимо, Сирис хорошо обработала и перевязала рану Аледа, потому что утром никаких явных признаков воспаления не было. Но Алед, очевидно, все равно страдал от боли, потому что был очень бледен.
У Герейнта не было времени обдумать события прошлой ночи. Или то, что произошло утром. Положение было угрожающим. Он никак не ожидал, что Сирис Вильямс проявит такую смелость или Харли прибегнет ко лжи, чтобы выручить ее. Почему управляющий солгал? Потому что любит Сирис? Образовался любовный треугольник — значит, ждать беды.
А потом еще приход Марджед и ее безрассудная и в то же время такая характерная для нее попытка спасти Сирис, заняв ее место. Чтобы добиться освобождения подруги, она предложила ему себя, что пришлось ему не по вкусу. И все же он не мог не чувствовать огромную гордость за нее и почти болезненную любовь. Для него было настоящей мукой этим утром играть роль графа Уиверна, оставаться холодным, чувствовать ее прикосновение и никак на него не реагировать. А ведь он каждой своей клеткой помнил, как они несколько часов назад занимались любовью — нежно и страстно.
Он сам для себя вырыл яму и не знал, как из нее выбраться.
Но у него не было возможности все обдумать. Пришел дворецкий с визитной карточкой на подносе. Бросив на нее взгляд, Герейнт повеселел и велел тут же пригласить мистера Томаса Кемпбелла Фостера из «Таймс». Это был журналист, которому он написал. Герейнт лично знал этого человека, уважал за его работу и теперь возлагал на него большие надежды.
— Томас. — Он пошел навстречу гостю, протянув правую руку, как только тот перешагнул порог библиотеки. — Удивительный сюрприз, хотя очень приятный. Что привело тебя в этот Богом забытый уголок Британии? — Герейнт помнил, что Фостеру написал Ребекка, а не граф Уиверн.
— Уиверн. — Фостер с улыбкой отвесил легкий поклон. — Должен признаться, я ожидал здесь увидеть заброшенные земли и дикарей. Для меня было приятной неожиданностью лицезреть прелестный пейзаж и услышать язык, который звучит очень мелодично, хотя и непонятно.
Герейнт подошел к буфету, чтобы угостить своего приятеля, и подвел его к кожаному креслу у камина.
— Присаживайся и расскажи, что привело тебя сюда. Дело или удовольствие?
— Вообще-то дело, — ответил Фостер, усаживаясь и принимая предложенный бокал. — Я получил красноречивое и бесстрастное письмо от Ребекки с приглашением приехать сюда и самому разобраться в том, что здесь происходит.
— Вот как, — произнес Герейнт, опускаясь в кресло напротив журналиста. — Ребекка.
— Не знаю, как связаться с ним, — продолжил Фостер. — Надеюсь, он сам найдет меня, когда услышит о моем приезде. А пока я собираюсь переговорить со всеми местными землевладельцами, чтобы услышать их версию событий. Скорее всего они изложат факты по-другому. Но журналистика как раз и призвана отделить правду от предубеждения и истерии и точно осветить события, отдавая должное обеим сторонам. Я с восторгом узнал, что твое валлийское поместье находится в самом центре новой волны беспорядков. Поэтому я и приехал вначале к тебе, Уиверн. Не откажешься дать мне интервью?
Герейнт положил ногу на ногу и поджал губы.
— Эта новая волна беспорядков, как ты говоришь, началась после моего приезда, — неторопливо произнес он. — Можно даже сказать, что я каким-то образом спровоцировал мятежи. Я провел несколько реформ и хотел осуществить более глобальные изменения с помощью моих соседей, которых пытался склонить к совместным действиям. Но, столкнувшись с враждебностью, был вынужден отказаться от своей цели. А затем появился Ребекка. Наверное, я невольно разворошил улей.
