— Скажу тебе по секрету, Паркхерст, я действительно поколотил этого мерзавца из-за Анджелы.
— Ну и дела! — медленно произнес Паркхерст с идиотской улыбочкой. — Я и подумать не мог, что доживу до того дня, когда ты будешь драться из-за какой-то женщины.
— Она не «какая-то», — сказал Филипп.
— Понятно. Но я не единственный, кого эта история шокировала. Тебе стоит взглянуть на запись ставок в букмекерском журнале. До твоего прихода я как раз занимался этим.
— И на что же делают ставки?
— Ну, поскольку видели, как вы с Фростом последовали за Анджелой, когда она выходила из сада после вашей стычки, все делают ставки на то, за кого же она выйдет замуж. Потому что она должна выйти замуж за одного из вас или покинуть Лондон, как утверждает моя матушка.
— Думаю, что ставки делаются не на меня, — проворчал Филипп.
— Определенно нет. Но черт поберу, Филипп, если ты поставишь сам на себя и выиграешь, ты станешь безумно богат.
— Ты считаешь, что честно ставить на самого себя, если от тебя самого зависит результат?
— Нет, это зависит не только от тебя, но и от девушки.
— Ты прав, — уступил Филипп. Он взял свой бокал, но вновь поставил его, не сделав ни глотка.
— Ну, хоть раз в жизни, — пробормотал Паркхерст, явно довольный собой.
— А тебе не кажется, что Анджела рассердится, если узнает, что я сделал ставку на нашу женитьбу? — спросил Филипп, хотя Паркхерст не мог иметь об этом ни малейшего понятия.
— А с какой стати она должна узнать об этом? — Паркхерст пожал плечами и сделал глоток.
Филипп посмотрел на него с недоверием.
— Если мы что-нибудь узнаем, то только благодаря болтливости женщин.
— Да, но они не могут болтать о том, что им неизвестно.
Паркхерст выглядел довольным, он был уверен, что сумел убедить Филиппа в своей правоте, а Филиппу хотелось, чтобы его убедили в этом.
— Да нет же, они могут и делают это, — словно читая наставление, проговорил Филипп. — То, что называется слухами, рождается из одной фразы, затем растет как снежный ком и превращается в «сведения из надежного источника». Более того, достаточно одному глупцу прокомментировать ставки чуть громче, чем нужно, и женщина обязательно это услышит. Потом она по секрету расскажет об этом своей лучшей подруге, та еще одной, разумеется, взяв клятву никому не говорить, и все…
— Можешь не продолжать, я понял. Но может быть, Анджеле это покажется романтичным, — предположил Паркхерст, пожав плечами и произнося слово «романтичный» словно впервые.
Может быть, да, а может быть, и нет.
Если он сделает ставку и проиграет, ничто уже не будет иметь значения. И все-таки он сделал ставку, потому что не смог удержаться от соблазна впервые в жизни поставить на самого себя.
Глава 21
На следующий день Лукас, по-прежнему продолжавший слежку за домом леди Палмерстон, стал свидетелем непонятного события — Хантли прибыл в дом леди Палмерстон с багажом!
Но затем на его глазах произошло еще более странное и ужасное событие. Лакеи начали выносить из особняка кофры, чемоданы и укладывать их в бледно-лиловый экипаж леди Палмерстон. Потом эта дама, сопровождаемая Анджелой, уселась в экипаж. К ним присоединился Филипп, а две горничные сели во второй.
Когда кареты отъехали, Лукас не раздумывая последовал за ними.
Первый визит был запланирован к Эмили Престон. С этой девушкой Филипп встречался так давно, что помнил о ней лишь то, что у нее были карие глаза, живой характер и поспешная интерлюдия в садах Воксхолла.
Он слегка опасался этого визита. Но, проведя шесть часов в экипаже с леди Палмерстон и Анджелой, он уже был готов на все, лишь бы покинуть это каретное заточение. Единственное, чего ему хотелось, — это заниматься любовью с Анджелой. Она сидела как раз напротив него, выглядела очень соблазнительно и время от времени украдкой одаривала его улыбкой. Но большую часть времени она была занята разговорами со своей тетушкой. Главной темой обсуждения была женская мода: прически, фасоны, шляпки. Какой крой лифа наиболее выгодно подчеркивает достоинства фигуры? Какие ткани и цвета лучше всего подходят к тому или иному времени года? Затем они перешли к обсуждению нарядов дам высшего света. Их оценки варьировались от уничижительной критики до восхищения.
Через какое-то время они остановились на постоялом дворе, чтобы перекусить и сменить лошадей. Дальше Филипп предпочел ехать рядом с кучером, следующая часть поездки прошла в обсуждении пород лошадей, шансов на победу на скачках, выигрышей и проигрышей.
Посредством способов, о которых Филипп не имел ни малейшего представления, леди Палмерстон удалось узнать, что мисс Эмили Престон стала теперь миссис Эмили Эндрюс. Она со своим мужем и многочисленными детишками жила в уютном каменном загородном доме и владела приличным участком земли.
— Сообщите мистеру Эндрюсу, что у нас гости, — приказала Эмили Эндрюс скромной служанке.
— А как мне их представить, мадам? — робко спросила девушка.
— Глупость по молодости, — шутливо ответила миссис Эндрюс, в то время как ее окружили дети. — Билли, я сказала «нет»! Нельзя есть печенье до ужина. Престон, разве я тебе не говорила, что нельзя колотить сестренку?
— Говорила, что, в крайнем случае, можно, если она совсем меня выведет из себя, — откровенно призналась маленькая леди.
— Ничего подобного я не говорила. Отправляйтесь отсюда и не шалите. Пожалуйста, не обращайте на них внимания, — сказала миссис Эндрюс. — Проходите в гостиную.
Гостиная была очень скромной. Мебель прочная, но слегка потрепанная. Предметы обстановки были не самого лучшего качества, но ухоженными. Пол из твёрдой древесины сверкал, как и все остальное. Окна выходили на газон перед домом, и миссис Эндрюс села так, чтобы иметь возможность не выпускать из виду детей, игравших перед домом. В гостиную вошел хозяин дома и сел рядом с женой. Служанка внесла поднос с чаем.
— Не угодно ли чаю? — предложила хозяйка.
— С удовольствием, — в один голос ответили Анджела и леди Палмерстон.
— Филипп Кенсингтон. Лорд Хантли. Лорд и леди у меня в гостях. Миссис Смит будет вне себя от зависти. Что привело вас сюда?
— Миссис Эндрюс. Я приехал, чтобы извиниться за… — Филипп осекся, пытаясь найти нужные слова. Он не хотел оказаться бестактным или сказать что-то неуместное, тем более что ее муж вообще мог быть не в курсе. Ему может прийти в голову вызвать Филиппа на дуэль, чего Филиппу совсем не хотелось.
— За то, что испортили мою репутацию в глазах высшего света? — закончила за него миссис Эндрюс.
— Да. Или в чьих-то еще глазах. Я очень сожалею.
— Почему… О, это очень мило с вашей стороны! Я принимаю ваши извинения, хотя, вам следует об этом знать, я не слишком жалею о том, что произошло.
