— Ja, ja.
Затем он повернулся к Пуци и о чем-то его спросил. И они принялись что-то обсуждать. В разгар обсуждения Гитлер снова взглянул на мисс Тернер и тут же одарил ее обворожительной улыбкой. Будь у него получше зубы, улыбку можно было бы назвать ослепительной.
Пуци повернулся ко мне.
— Господин Гитлер предлагает мне провести вас на ваши места. Он с удовольствием встретится с вами за ужином.
— Да, конечно. Он ждет этого с не меньшим удовольствием.
Глава тридцать третья
Я крикнул Пуци:
— Кто эти там, впереди? В форме?
— В основном офицеры, на каждом орденов и медалей столько, что хватило бы на целый крейсер — вместо балласта.
Мы сидели посреди всего этого гвалта, за столом в седьмом ряду от сцены, справа от главного прохода. Один из спортсменов Геринга, здоровый такой парень, караулил для нас стулья. После нашего появления и разговора с Пуци спортсмен отошел в глубь зала. Мисс Тернер села возле прохода, я — сбоку, Пуци — справа от меня. Он крикнул:
— Узнали генерала Людендорфа? Во время войны он командовал немецкой армией.
— Тогда, — заметил я, — у меня не было случая с ним встретиться.
— Рядом с ним генерал-майор фон Эпп. Командовал королевскими телохранителями. Я имею в виду короля Баварии. По другую руку от генерала — капитан Эрхардт. Предводитель Friekorps.
— А вот о нем я слышал.
— Великий патриот, — крикнул Пуци. — Ох уж и задал он красным жару в Берлине, можете мне поверить. А вон там сидит…
Слева от меня над мисс Тернер кто-то навис — над самой ее головой. Я повернулся и увидел Эрика фон Динезена в смокинге и с длинным пальто из верблюжьей шерсти, переброшенным через руку. Среди всего этого гвалта я не расслышал, что он сказал. Да и Пуци орал мне прямо на ухо. Фон Динезен взглянул на меня, сердечно улыбнулся и кивнул Пуци. Пуци помахал ему рукой, продолжая перечислять имена.
Динезен еще что-то сказал мисс Тернер, затем выпрямился, направился вперед, к сцене. И сел за стол во втором ряду.
Пуци продолжал свой нескончаемый монолог. Густав фон Кар, префект Верхней Баварии. Дитрих Эккарт, писатель и одни из основателей партии. Грегор Штрассер, еще один партийный руководитель.
Пуци так и не успел закончить — появилась официантка и начала расставлять перед нами пузатые кружки с пивом. Он тут же умолк. И полез в карман за бумажником, но официантка подняла руку и кричала что-то по-немецки.
Пуци нагнулся ко мне.
— Она сказана, что Эрик все оплатил. Не забыть бы поблагодарить его.
— Угу, — сказал я.
— Пробовали мюнхенское пиво?
— Не успел.
— Ну, Фил, вы непременно должны попробовать. В сравнении с ним берлинское напоминает по вкусу мыльную воду.
Я попробовал мюнхенское пиво. Пиво как пиво. Пуци все еще сидел, наклонившись ко мне с выражением настойчивого ожидания на лице.
Я кивнул и поднял кружку.
— Здорово, — прокричал я.
— Вот-вот, — крикнул он в ответ, довольно кивнул и приложился к своей кружке.
Я наклонился к мисс Тернер.
— Чего хотел фон Динезен? — спросил я.
Она повернулась ко мне и начала было отвечать, но тут присутствующие громко зааплодировали, закричали, затопали и засвистели. С наших мест нам казалось, будто нас зажало между двигающимися поршнями гигантского двигателя внутреннего сгорания.
По ступенькам на сцену поднимался Гесс. Дойдя до середины сцены, он прошел еще немного вперед и остановился. Улыбаясь, поднял руки, поставил их параллельно сцене и помахал вверх и вниз, требуя тишины.
Потребовалось некоторое время, чтобы слушатели угомонились, после чего Гесс начал свою вступительную речь.
Я не понимал ни слова, но по ритму и паузам его речь напомнила мне выступление американского политика, представляющего другого американского политика. «Представляю вам человека, который… (аплодисменты) человека, который… (аплодисменты) и, наконец, человека, который…»
Через некоторое время Гесс пришел в сильное возбуждение, глаза его расширились и засверкали, голос стал почти пронзительным. Затем драматическим жестом он выбросил вперед левую руку, указав на узкую дверь, ту самую, в которую недавно входили мы с мисс Тернер. Там все еще стояли два атлета. Один из них резко открыл дверь и снова встал навытяжку.
Из темноты за дверью вышел Адольф Гитлер.
Толпа снова взбесилась.
Пока она неистовствовала, Гитлер прошел на сцену. Поднимаясь по ступенькам, он не смотрел в зал. Шел прямо к Гессу, который нее еще стоял с вытянутой рукой и широкой гордой улыбкой на лице. Гитлер пожал Гессу руку и хлопнул его по плечу. Затем выпустил его руку, повернулся к залу и вышел на край сцены. Гесс прошел через сцену и спустился по ступенькам справа.
Снова шквал аплодисментов, пронзительные свистки и топот. Гитлер стоял неподвижно, сложив руки чуть ниже пояса. Посмотрел налево, кому-то кивнул. Посмотрел направо, еще кому-то кивнул.
Постепенно овации стали смолкать, сделались вялыми и наконец стихли совсем.
Гитлер медленно оглядел зал — весь, от начала до конца. Потом снова перевел взгляд на первые ряды. И через несколько мгновений начал что-то бормотать.
Микрофона не было, а говорил он так тихо, что, похоже, никто, даже сидевшие в первом ряду не могли разобрать его слов. Я услышал скрип стульев, шорох одежды — три или четыре тысячи человек затаили дыхание и склонились вперед.
Мало-помалу его голос набирал силу, потом вдруг снова стихал. Опять набирал силу, вновь стихал.
Я взглянул на Пуци, Он смотрел на сцену как завороженный. Я глянул на мисс Тернер. Она смотрела на сцену так же завороженно.
Я отпил несколько глотков пива.
Пиво быстро кончилось. Мисс Тернер к своей кружке даже не прикоснулась. Я поднял ее и протянул ей. Она посмотрела на меня, как на пустое место, увидела пиво, резко покачала головой и снова уставилась на сцену.
Некоторое время я потягивал пиво мисс Тернер. Иногда оглядывал публику. Присутствующие, судя по всему, были так же очарованы, как Пуци с мисс Тернер. Насколько мне было видно, я оказался единственным, чье внимание не было приковано к сцене подобно лучу прожектора.
Публика его обожала. Временами он, видимо, позволял себе пошутить, потому что иногда зал вдруг взрывался смехом. Я снова взглянул на мисс Тернер и увидел, что она тоже улыбается.
Минут через сорок пять после начала речи, когда голос Гитлера вырос почти до крика и он принялся размахивать руками и хвататься ими за воздух, я заметил справа какое-то движение. В конце ряда, перед нами, из-за стола поднялся мужчина и что-то крикнул. На него тотчас же навалились трое молодчиков Геринга — один широко размахнулся дубинкой и ударил поднявшегося, двое других схватили его за плечи и потащили из-за стола.
