в качестве обеда.
Буран оказался конем. И не простым, а что ни на есть богатырским. Он был не в пример выше и мощнее обычных жеребцов. Даже лошади Ильи и Добрыни по сравнению с ним казались малыми жеребятами. Но меня поразил не столько размер скакуна, сколько цвет — глубокий, непроницаемо черный. Буран подозрительно косился на меня лиловым, как спелая слива, глазом и нетерпеливо бил по крутым, лоснящимся бокам пышным хвостом.
— Красивый, — восхищенно выдохнула я.
Кощей довольно улыбнулся, будто комплимент предназначался ему.
— Можешь погладить его, — разрешил он.
Конь стоял с самым невозмутимым видом, но что-то в его взгляде подсказывало мне, что он задумал какую-то подлянку. Медленно, не сводя глаз с его морды, я потянула руку вверх.
— Смелее, — подбодрил меня Кощей.
Конь стоял смирно, не шевелясь. Даже голову склонил, чтобы мне было проще до нее дотянуться. Но уверенность, что его спокойствие обманчиво, меня не покидала. Сейчас оттяпает мне руку по самое плечо за милую душу. Стоило мне коснуться кончиками пальцев его подбородка, как Буран резко дернул головой и громко фыркнул. Я вскрикнула, отдернула руку и отскочила за спину Кощея. Конь же поднял морду вверх и глумливо заржал, оскалив крупные белые зубы.
Кто бы сомневался! Весь в хозяина.
— Я на нем не поеду! — заявила я, всё еще прячась за Кощеем.
— Он просто шутит. Зачем ты пугаешь мою гостью? — даже не пытаясь придать строгости голосу, сказал Кощей и ласково потрепал коня по холке. Буран довольно всхрапнул и потянулся мордой к хозяину, ткнулся носом в его плечо.
Седлал Бурана Кощей сам. Как он успел сообщить, уход за конем — его забота. Норовистый Буран никого к себе не подпускал. Двоих конюхов будучи еще жеребенком покалечил. Так что даже денник темный властелин чистил собственноручно. После этого откровения недавнее предложение погладить животинку заиграло новыми красками. Не бойся, погладь его, возможно, каких-нибудь конечностей потом не досчитаешься, но ничего страшного, коняшка просто развлекается.
Наверное, внутреннее возмущение нашло отражение на моем лице. Иначе с чего бы Кощей задал мне такой вопрос:
— Считаешь, что не по положению мне навоз убирать? — темная бровь предостерегающе изогнулась.
— Считаю, что глупо предлагать хрупкой девушке погладить зверя, калечившего крепких мужиков! — я даже не пыталась скрыть обвинение, пропитавшее эту фразу.
Как ни странно, на лице Кощея отобразилось облегчение. Складка между бровями разгладилась, он улыбнулся.
— Пока ты рядом со мной, тебе не грозит никакая опасность. Буран чувствует мое отношение к тебе и не станет тебя обижать.
Ага, охотно верю. Я тихо хмыкнула, а холеный конь в украшенной драгоценными каменьями узде, повел ушами и смерил меня презрительным взглядом.
Затянув подпругу и спустив стремена, Кощей повел Бурана к выходу, а я поплелась следом, предусмотрительно держась от коня на почтительном расстоянии.
Сфокусировав все внимание на жеребце, я не сразу заметила, что вышли мы совсем в другую дверь, и теперь ошалело хлопала глазами. Мы стояли на уступе скалы. Ветер мощными порывами бил прямо в лицо. Впереди было лишь безоблачное синее небо. А внизу простиралась бескрайняя пустыня. От ощущения высоты у меня перехватило дыхание и закружилась голова. Зря я смотрела вниз. Пошатнувшись, я отступила от края и тут же оказалась в объятьях Кощея.
— Не бойся. Я с тобой, — горячо он прошептал в мою макушку.
— Как мы спустимся? — пытаясь побороть страх, пробормотала я.
— На Буране.
— Может, лучше переместишь меня своим черным туманом? Вжух — и на месте.
— Как ты в таком случае увидишь красоту моих владений?
Ой, да видала уже. Пустыня, чахлый лес, ныне сгоревший, да болото с мертвяками. Спасибо, но все давно оценила даже без помощи гида.
Вслух же я дипломатично ответила:
— Хорошо, если считаешь, что так лучше.
Мой внутренний голос продолжал истошно вопить, что так хуже, намного хуже. Каким образом Буран окажется внизу? Будет прыгать по выступам на скале подобно горному козлу? Оставалось полагаться на Кощея. Вероятно, он все же знает, что делает.
Кощей между тем ловко запрыгнул в седло и протянул мне руку. Словно пушинку он поднял меня вверх и усадил перед собой.
Буран мотнул головой и шагнул вперед, прямо в пропасть. От неожиданности я завизжала и вжалась в Кощея. Через мгновение я поняла, что мы не летим вниз, стремясь встретиться с острыми камнями и превратиться в лепешку. Конь скакал по воздуху, как по суше, высекая копытами золотые искры.
Немного успокоившись, я почувствовала себя увереннее и теперь с интересом рассматривала окрестности.
Неприступный замок, расположенный на вершине скалы, казался мрачным и величественным. Острые шпили высоких башен пронзали синее небо. Он был похож на могучего часового, охраняющего покой безмолвной пустыни.
Вскоре я убедилась, что сравнение с часовым очень меткое. Скалы действительно были рубежом и берегли от чужих глаз то, что скрывалось за ними.
Глава 37
Поселение, о котором говорил Кощей, я представляла не иначе как мрачным кладбищем с полуразваленными склепами и лобным местом, где специально обученные нелюди подвергают мучениям попавшие в Мертвые Земли души. Моей фантазии хватило, чтобы представить большие котлы с кипящей смолой, в которых медленно доходят до готовности грешники, и всякие пыточные приспособления, занятые стонущими несчастными.
Каково же было мое удивление, когда я увидела сочные изумрудные луга с мирно пасущимися коровками, а чуть поодаль живописную деревеньку.
Буран плавно спустился с небес на землю и пошел, как подобает самому обычному коню.
— Пройдемся? — предложил Кощей.
Я кивнула в ответ и уже через мгновение стояла на траве. Если честно, я была рада почувствовать под ногами твердую почву. Если поездку с Горынычем можно было сравнить с путешествием на груженой барже, то полет на Буране сильно смахивал на участие в гонках на спортивном автомобиле.
— Кто живет там? — я махнула рукой в сторону домов.
— Те, для кого мои земли стали последним пристанищем.
— А где ты их пытаешь?
Ну мало ли, вдруг они каждый день ходят на пытки как на работу.
— Я никого не пытаю. А почему ты спросила?
— Слышала где-то. Кажется, — неопределенно ответила я.
— Обо мне много чего говорят, — согласился Кощей.
Мы неторопливо шли по тропке, петляющей в траве. Солнце здесь ласково светило, совсем не так, как во владениях Кощея по ту сторону гор. Ветерок колыхал полевые цветы. В рощице, раскинувшейся неподалеку, беззаботно распевали птицы. Дополнением к пасторальному пейзажу стали дети, игравшие у околицы. Завидев нас, они бросились к нам наперегонки, обступили шумной толпой, затараторили наперебой. Какая-то девчонка всучила Кощею венок из одуванчиков.
