Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
добавляет Сантуш-младший.
— Тем более, — кивает его отец.
Все-таки у этого Героя Революции мания преследования. Да, прослушка давно автоматизирована, хотя, Сантуш-старший прав, реагирует на конкретные слова и названия — один мой начальник требовал в телефонных разговорах с ним не произносить определенных слов и фраз, что, впрочем, бедному не помогло. И полковник в отставке в рамках своей мании поступил вполне логично — на цифры и такая продвинутая прослушка может сразу не среагировать.
— …да, сделал крюк по пути в «Барракуду» …
— …встречу назначили около церкви. Все уже закрывалось. Продавцы сувениров складывали свои товары…
— …прождал его минут десять. Один около церкви остался — и продавцы, и туристы разошлись.
«Минут десять».
Насколько я отстала от профессора на всех светофорах? Минут десять, не больше. Но почему в таком случае Профессор Жозе, которому была назначена встреча около церкви, не стал ждать, а быстро пошел в сторону «Голоса океана»? Если бы он пошел не быстро, Витор бы его увидел на почти опустевшем пространстве мыса.
— Вы профессора прежде видели? — к явному недовольству Комиссариу снова вмешиваюсь в ход допроса. Или как это у них называется — снятие показаний?
— Только по телефону. Лично встретиться должны были впервые.
Как выглядит Профессор Жозе, Витор не знал. Даже если профессор ушел прямо перед его носом, мог и не понять, что это он. Вопрос — почему приехавший с такими сложностями на эту встречу профессор вдруг пошел на другую точку мыса?
— …подождал около десяти минут, набрал номер телефона профессора. Телефон не отвечал. Набрал еще раз. И уехал.
Если Витор приехал после профессора, когда тот уже ушел к «Голосу океана» и оставил телефон около входа, то тот вполне мог не отвечать.
Осторожно киваю на телефон Профессора Жозе, который лежит перед Комиссариу на столике, так же как перед Героем Революции лежит его. Помню, что последние три звонка были с одного номера, один отвеченный и два пропущенных. Комиссариу соображает, берет телефон, набирает последний номер, и телефон Витора начинает звонить. Последние два неотвеченных звонка действительно были от него. По времени звонков все сходится.
Даже не удивляюсь, что Комиссариу отпускает Героя Революции и его поработавшего синхронным переводчиком сына. У меня и у самой за полчаса разговора впечатление о Герое Революции полностью изменилось. Еще ночью, расшифровав с помощью Сереги их переписку, думала, что напала на след злобного преступника, но теперь…
Конечно, впечатление люди производят разное. И отпетые подлецы могут выглядеть приличными людьми. Но этот немолодой человек с отменной армейской выправкой, с удивительно ясными для его возраста глазами, вместе с другими такими же молодыми и отчаянными рискнувший всем, чтобы освободить свою страну от полувекового морока диктатуры, единовластия и неверия в возможность иной свободной жизни, этот человек за короткие полчаса просто влюбил меня в себя. Бедные девушки времен его юности!
И так не хочется теперь, чтобы он был виноват.
Витор и его сын, тоже привлекательный мужчина, что я заметила еще в момент, когда он доставал умершую Каталину из бассейна, но все же попроще, без отцовского завораживающего взгляда, прощаются с нами и направляются в сторону лифта своего блока «А».
— Что и следовало доказать! — вздыхает Комиссариу. — Не он это, увы!
— Думаете, не врет? — осторожно, чтобы не спугнуть возникшую симпатию к Герою «заговора капитанов», спрашиваю у полицейского.
— Ничего я не думаю. Пока допрашивал… пока беседовали с Сантушем, распорядился, сотрудники проверили по камерам записи за указанное полковником время. Все время полковник Сантуш был в поле зрения камер наблюдения, установленных около церкви. Стоял один. Ждал. Звонил по телефону. И ушел в сторону парковки, где вы и видели его отъезжающим. В сторону «Голоса океана» он не двигался, пробить голову профессору, следовательно, не мог.
Не успевает полицейский комиссар вынести свой вердикт, как Витор, оставив сына около лифта, возвращается.
— Скажите, комиссар, профессор Кампуш придет в сознание? Мне очень нужно понять, что он узнал об Эве?
И смотрит внимательно.
Так не смотрят, когда собирают информацию по делу сорокалетней давности. Так смотрят, когда должны узнать, не могут не узнать что-то главное, что-то самое важное в жизни. Что-то, что изменило эту жизнь.
Собираюсь, наконец, уйти искать Мануэлу и вместе с ней свой бесценный брелок с волчонком, но останавливаюсь и возвращаюсь к Комиссариу.
— Говорите, на Церкви Igreja de Nossa Senhora da Graca на Сагреше установлены камеры наблюдения, которые запечатлели Героя Революции, э-э, то есть полковника Сантуша? Тогда камеры должны были запечатлеть не только его.
Двадцать четвертое апреля (продолжение)
Витор
Лиссабон. 24 апреля 1974 года
21:25
Что должен чувствовать человек, который знает, что едет навстречу Истории. Но не знает пока, навстречу славе или навстречу позору и смерти?
Что должен чувствовать человек, который родился и всю свою жизнь прожил в одной стране при одном режиме и едет сегодня этот режим свергать?
Едет навстречу Истории и думает про барахлящий аккумулятор, который в любую минуту может подвести!
У человека, который едет делать революцию и точно знает, что завтра будет или на вершине власти, или в тюрьме, должны быть другие мысли. А его сейчас волнует, заведется ли старый «Рено» после того, как он заглушит мотор около дома Эвы.
Они выступят ночью. А что будет завтра, не знает никто. Отправят ли их всех к утру в тюрьму Кашиас или они отправят туда своих врагов?
На первой встрече в сентябре на ферме близ Эворы политических требований еще не звучало. Призывали друг друга требовать отставки министра обороны и идти против Закона о милисиануш. Но не случайно один из собравшихся капитанов обронил, что тайная полиция уже в курсе их сходки. Через несколько дней премьер Каэтану разделил военное министерство на две части.
Дальше по нарастающей. И численно, и по задачам движения. К концу декабря не без колебаний, но пришли к общему убеждению необходимости полной ликвидации существующего режима. Витор вместе с соратниками занимался подготовкой восстания.
К февралю в «заговоре капитанов» участвовал каждый десятый португальский офицер. Опомнившись, власти стали увольнять неблагонадежных. Его армейский руководитель, начальник Генерального штаба Кошта Гомеш и генерал ди Спинола, которые и познакомили его на новогоднем приеме с Эвой, были отправлены в отставку в марте. К этому времени оба были полностью на их стороне. Но Гомеш занимает выжидательную позицию, надеется официально присоединиться к ним, когда все будет решено.
В начале апреля была названа дата выступления — 25 апреля. Но накануне получили сведения, что тайной полиции стало известно об их
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
