— Ай, мля! — воскликнул Толик, запнувшись о лежащий провод.
Красный «Урал» покачнулся и начал медленно съезжать вбок по колонке, мы все разом дёрнулись к нему, но не успел никто. Гитара упала, громко и жалобно лязгая струнами.
Я подорвался к ней, поднял за гриф, осмотрел внимательно. «Уралом», конечно, можно забивать гвозди при желании, но лучше всё равно не подвергать его таким воздействиям. Сама гитара не пострадала, если не считать нескольких новых царапин и съехавшего строя. Можно сказать, отделались лёгким испугом.
— Толик! — зашипела Катя.
— А я чё⁈ — воскликнул он.
— Нормально всё? — обеспокоенно спросила Варя.
— Нормально, — сказал я. — «Уралы» просто так не убьёшь, это же военная техника.
— Военная? — удивилась Катя.
— Конечно, у нас вся техника военная. Даже барабаны твои, — сказал я.
— Саша! — фыркнула она.
Остальные сдержанно посмеялись.
— Гитара жива, Свете ничего не скажем, — предложил я.
Всё равно гитара казённая, школьная. Остальные инструменты убрали по чехлам, в кармашки рассовали провода, я забрал свою примочку.
— А с синтезатором как поступим? — спросила Варя.
Тащить здоровенный красный гроб весом почти в половину центнера как-то не улыбалось ни ей, ни мне, ни кому-либо ещё.
— Клавиши-то там, наверное, тоже свои есть? — предположила Катя. — Не может не быть.
— Если дадут, — с сомнением проговорила Варя.
— А куда они денутся-то? — фыркнул Толик. — Дадут. Их дело — концерт организовать, а наше — выступить.
— Гитары же не дают, — сказал я.
— Так то гитары! — воскликнул Толик.
Света наконец вернулась в актовый зал.
— Ну, что? — первой спросила Катя.
— Сейчас Любовь Георгиевна подойдёт, — сказала она. — У неё там завал какой-то, вся в бумажках.
Я уж думал, что-то случилось. Я бы не удивился, в последнее время наш ансамбль просто преследует какая-то чёрная полоса. Словно сама Вселенная изо всех сил сопротивляется тому, чтобы мы выступили на конкурсе. Хотя нет, если бы она сопротивлялась изо всех сил, меня бы просто сбил грузовик.
— Ой, ребят, простите, искали меня? — в зал вбежала Любочка.
— У нас завтра концерт, — сказал я.
— Ага, я приду, обязательно! — воскликнула она.
— Это понятно, — сказал я. — У нас организационные вопросы.
— А, да, спрашивайте! — воскликнула руководитель.
Катя и Варя переглянулись. Варя начала первой.
— Синтезатор нам надо тащить туда? — спросила Варя.
— И железо к барабанам, — добавила Катя.
— Не-ет… — задумчиво проговорила Любочка.
Вопросы, похоже, не по адресу. Она и сама не знает ответов.
— Сейчас, схожу позвоню Ирине Ивановне, уточню, — вздохнула она.
— Будет очень здорово, — сказал я. — Может, вам помощь какая требуется?
— Нет-нет, Саш, всё в порядке, — сказала Любочка. — Я сейчас вернусь.
Она упорхнула куда-то прочь, разговаривать по телефону. Лишь бы линия не оказалась занята. На мобильник тут не позвонишь, и в ватсап не напишешь, а тащить лишнее барахло нам очень не хотелось. И уж тем более, бежать за ним в день концерта.
Глава 26
Утро субботы тянулось, словно длинная сопля, я в нетерпении бродил по комнате, то и дело поглядывая на часы. Как назло, стрелки почти не двигались, и я вновь принимался ходить кругами, как тигр в клетке. Периодически садился, доставал ленинградку, наигрывал что-нибудь от балды, убирал на место. Перед выступлением лучше не перетруждаться с игрой. Такая усталость тоже копится.
— Сядь уже, не мельтеши, — проворчала мать. — Куда торопишься-то…
Она сидела на пуфике напротив трюмо и прихорашивалась. Выщипывала брови, карандашом рисовала новые, подводила глаза и так далее. Немного непривычно было видеть её за таким времяпровождением, но и на концерты я её раньше не звал.
— Не могу, не сидится, — сказал я.
— Делом тогда займись. С Максимкой поиграй пойди, — сказала мать.
Братец ковырялся в песочнице на улице под присмотром сестёр.
— Не хочу, — сказал я.
— Как хочешь, — пожала плечами мать. — Когда с невестой познакомишь?
— Чего? Какой ещё невестой? — удивился я.
— Я что ли слепая, по-твоему? — рассмеялась она. — Ладно, потом значит. Иди, чаю попей хоть. И мне принеси.
Это можно. Водрузил пузатого друга на плиту, чиркнул спичкой, зажёг конфорку, покрутился на кухне, дожидаясь, пока чайник закипит. Кинул пару ложек заварки, достал из шкафчика две кружки, одну с позолоченной каймой, другую с изображением розочек, открыл сахарницу. Налил две чашки янтарно-жёлтого чая, некрепкого, матери кинул две ложки сахара, размешал, постукивая ложкой по краю. Унёс в комнату её кружку, сам вернулся на кухню, достал из хлебницы кусок белого, намазал его вареньем. Смородиновым, кисленьким. Малиновое, к сожалению, выдавалось строго по порциям и только во время простуд.
Хотя бы так получилось немного отвлечься, но я всё равно то и дело поглядывал на часы. Договорились мы встретиться сразу в ДК, разве что за Варварой я планировал зайти, сделав небольшой крюк. Не ковылять же ей в одиночестве от дома и до концертного зала. И хоть на месте мне не сиделось, приходить слишком рано я тоже не хотел. Варе наверняка ещё нужно подготовиться. Уверен, она точно так же сидит сейчас напротив трюмо и наводит красоту.
Мне же никакой красоты наводить не нужно. Пригладил волосы, поправил одежду и можно идти, всё равно выступать будем в масках.
Зелёный «Урал», трижды проверенный и настроенный, ждал своего часа в чехле у дверей. И когда время настало, я, гладко выбритый, выглаженный, чистый и свежий, закинул гитару за спину и вышел, попрощавшись с матерью. Они подойдут позже,
