Во дворце была суета и неразбериха. Царь решил переехать в Вавилон. Как раз шла погрузка вещей, необходимых для комфорта и уюта царских покоев.
Артабан, которого они попросили отвести их к царю, сказал, чтобы Фемистокл упал к ногам царя. Что еще оставалось?
Царь оказался совсем не таким, каким представлял его Фемистокл. Он был гораздо проще в обхождении. Афинянин поднялся и сказал:
— Повелитель царей Азии, я, Фемистокл из Афин, прошу у тебя убежища, потому что меня ожидает приговор по обвинению в измене. Я знаю, что принес персам много вреда, но я выполнял свой долг. С другой стороны, я сослужил персам и хорошую службу, когда под Саламином выдал планы греков. Кроме того, я обеспечил беспрепятственное отступление персов. Прошу пощадить меня и принять в свое царство, иначе погибнет человек, ставший врагом греков.
Сикиннос перевел. Царь, прищурив глаза, спросил:
— Почему ты решил, что я тебя пощажу?
— Боги дали мне знак.
— Знак?
— Мне приснился сон, будто меня обвила змея, превратившаяся в сокола, и перенесла в Азию, где я снова обрел радость жизни.
Суеверному царю понравился рассказ. Он заявил, что Фемистокл должен ему теперь двести талантов — размер награды за его голову. Если уж он явился собственной персоной, то обязан расплатиться за себя сам.
Фемистокл рассмеялся. Похоже, они договорились, хотя Сикиннос подозревал, что тут могла быть ловушка. Он делал знаки другу, но тот, не замечая их, продолжал:
— У меня еще одна просьба, властитель Азии. Мне известно, что у тебя находится Дафна, женщина, которую я люблю. Я не смогу жить в этой стране, зная, что она рядом, но недоступна для меня. Я готов отдать за нее жизнь.
— Слишком высокое требование для того, кто просит убежища, — заметил царь.
— Но разве по персидским обычаям тому, кто просит убежища, не положена царская милость?
— Ты знаешь наши обычаи?
— Говорят, спартанец Демарат после бегства из Лаконии попросил, чтобы ему позволили походить по Сардам в царской короне.
— У него, правда, не было мозгов, которые должна прикрывать эта корона! Твое желание лучше! Хилиарх проводит тебя.
Фемистокл был безмерно счастлив. Он без конца повторял про себя ее имя: «Дафна, Дафна, Дафна!»
Она ждала его в павильоне дворца, расположенном в глубине парка. Фемистокл не шел, а летел. Какой день!
Дафна выбежала ему навстречу. Они раскрыли объятия, бросились друг к другу и закружились.
— Дафна, любимая!
— Фемистокл, любимый!
Гетера повела его в павильон, усадила и налила темного самосского вина.
Но Фемистокл не стал пить сразу. Он взял Дафну за руку и долго смотрел на нее, любуясь. Война оставила свой след и на ее лице. Вокруг глаз появились чуть заметные морщинки. Он любил эти морщинки. Он любил в ней все.
— Дафна… — мечтательно произнес Фемистокл, потом выпил вина и вернул ей чашу.
Они сидели молча, будто боялись спугнуть очарование долгожданной встречи. Они чувствовали все, что происходило в них, даже не касаясь друг друга. Дафна улыбнулась, закрыла глаза и открыла их лишь тогда, когда он начал говорить.
— Ты перенесла много ужасного?
— Нет. А ты?
Фемистокл покачал головой.
— Ты не узнаешь Афин. Они будут еще краше, чем прежде.
Она молчала, и он переменил тему:
— Я уже не верил, что увижу тебя когда-нибудь. И тем более в Лидии. Это мне и в голову не могло прийти.
— В твою упрямую голову. Или ты изменился?
— Человек все время меняется, а тем более на войне. Ты стала еще красивее.
Он осторожно коснулся ее бедра и ощутил сначала прохладу легкого пеплума, а потом тепло ее тела.
Как долго она мечтала об этом! О необъяснимо волнующих вибрациях, которые пошли по их телам. Она подтянула к себе колени, зная, что он прикоснется к ней еще раз, и еще.
Фемистокл положил ладонь между бедер Дафны, испытывая непреодолимое желание обладать этой женщиной. Он сгорал от нетерпения, но она сжала колени, будто робкая девочка, которая боится потерять невинность. Это возбудило его еще больше. Почувствовав сопротивление, Фемистокл опустил голову на ее колени.
Дафна ласково провела пальцем по губам Фемистокла, и он тут же принялся ласкать его губами, а потом начал сосать, как молодой ягненок вымя.
Она с трудом вынула палец и засунула себе в рот два пальца, стараясь удвоить желание. У нее закружилась голова.
Она чувствовала его руку между грудей и пальцы, ласкающие ее соски.
Словно жрецы, читающие молитвы, они сидели, двигаясь взад-вперед. Только вместо молитв из их уст вырывались вздохи и сладкие стоны. Прислушиваясь друг к другу, они пришли в такой экстаз, что перестали замечать все вокруг.
Учащенно дыша, Дафна откинулась назад, увлекая за собой Фемистокла. Она сбросила пеплум, налила еще вина и дала ему. Теперь он выпил с жадностью.
Став на колени, она с нежностью принялась раздевать его. Фемистокл наслаждался каждым ее движением. Дафна старалась не касаться его вздыбленного фаллоса, и это еще больше возбуждало мужчину. Когда Фемистокл почувствовал на себе ее дыхание, он лег на спину и закрыл глаза.
Вино усилило его ощущения.
— О Дафна! — выдохнул он, когда ее рот обхватил его фаллос. — Все, все! — умолял он, пытаясь освободиться. Но она не отпускала. Чтобы не кончить, он рванулся в сторону. Гетера упала на спину, и Фемистокл тут же бросился на нее, пытаясь овладеть ею. Сопротивление было сломлено быстро, и Дафна, казалось, вобрала его в себя, потом вытолкнула и снова вобрала. О! Как она любит этого мужчину! Она могла бы умереть в его объятиях и была бы счастлива, оставшись с ним навечно.
Дафна медленно открыла рот и начала стонать, беспомощно и громко. Это подхлестнуло Фемистокла, и он любил ее изо всех сил. Потом они в изнеможении лежали рядом. Он был счастлив как никогда в жизни.
Некоторое время он еще ощущал ее тепло. Потом вино сделало свое дело. Счастливый любовник заснул, касаясь пальцами ее локонов.
Когда Фемистокл проснулся, он почувствовал в своей ладони ее волосы и начал их перебирать. В ответ послышалось мурлыканье. Открыв глаза, он увидел черную кошку. Ее глаза злобно мерцали. Казалось, она была готова к прыжку.
Фемистокл сел и, оглядываясь по сторонам, позвал Дафну. Ее нигде не было. И тут он увидел папирус, который лежал рядом с ним.
«Мой любимый! — прочитал он и окончательно проснулся. — Это была самая прекрасная ночь в моей жизни, потому что никого и никогда я не любила так, как тебя. И все же наша первая ночь должна остаться единственной. Не забывай, что я гетера и не предназначена для одного мужчины. До тебя в моей жизни было много мужчин. Ты, правда, говорил, что для тебя это не имеет значения, но, рано или поздно, это стало бы причиной нашего раздора. Истинная любовь должна оставаться незавершенной. Помнишь, как мы говорили об этом? Поэтому люби меня, как и прежде. А я всегда буду любить тебя. И не ищи меня, это бесполезно.
