нажать на газ, косит свои темные глаза в мою сторону. Его рот открывается, чтобы что-то сказать, но затем он качает головой, и мы уезжаем.
Только по дороге назад я осознаю, что это не было случайностью, ничего из этого. Поход в магазин, появление Кэпа, Ройс и поездка домой.
Мейбл знала, что делает.
Всегда знает.
Остаток дня был бесполезной тратой времени, как смотреть на солнце в разгар дня, мечтая, чтобы вышел месяц.
Я сдаюсь и смотрю на часы, что приказала себе не делать, когда снаружи раздается звук мотора, оповещая нас, что Кэптен, наконец-то, вернулся.
Дверь открывается, и он спешно входит внутрь, быстро бросая свои ключи на кофейный столик.
— Привет, — говорит он, сухо и никому конкретно, он направляется через гостиную мимо нас. — Я говорил с отцом, он сказал, что только сейчас убедил Зоуи уйти из зоопарка.
Не отрывая от меня глаз, Ройс говорит Кэптену:
— Сезонный абонемент пригодился, да?
Кэптен хохочет, и звучит, как призрак в моей предсмертной опере.
— Я знаю, ладно? — Его левая нога ступает на первую ступеньку, он даже, мать его, не смотрит в нашу сторону. — Дайте мне принять душ, и я приготовлю ужин.
Душ… зачем ему душ?
У меня в животе все переворачивается.
Глаза Ройса сужаются, двигаясь по моему лицу.
Я жду, что он окликнет Кэпа или, по крайней мере, обвинит меня в "шпионаже", но все, что он делает, это тянется к бутылке "Короны", откручивает крышку и делает глоток. Он передает ее мне, отвечая на вопрос Кэпа, хотя он уже не слышит его.
— Звучит неплохо, брат.
Я беру чертову бутылку, зная, что мне придется выпить больше, чем эта штука может вместить, тогда я буду достаточно пьяной, чтобы видения в моей голове исчезли.
Взболтнув золотистую жидкость, смотрю на Ройса.
— Есть что-нибудь покрепче?
Глава 26
Кэптен
Мои шины шуршат по гравию, мелкие камушки разлетаются вокруг, когда я бью по тормозам, но не жду, пока для меня откроют ворота. Я бросаю машину в парке, с ключами внутри, и выскакиваю на хрен наружу.
Андре встречает меня на полпути в толпе, но я не останавливаюсь, чтобы выслушать его, и так же быстро, как он оказался передо мной, он уже позади.
— Она такая же дикая, как девчонка твоего брата, ни черта не слушается, — перекрикивает он толпу.
— Я в курсе. — Я толкаю дверь в «Волчье логово», открывая ее до конца, но нигде не вижу ни ее, ни моего брата.
— Я не особо переживал раз твой парень тут с ней, — говорит он. — И она выглядела нормально, когда вошла туда, но эм-м… Но, как теперь, не знаю.
Я дергаю головой в его сторону, и Андре выскальзывает передо мной с поднятыми руками, кивая с напряжением в глазах.
— Комната справа, приятель.
Я спешу, куда он указал, в комнату, где Виктория облила выпивкой ту цыпочку Эмбер. Когда я подхожу, чувак, который делает здесь напитки, выходит с пустыми руками.
Он быстро исчезает.
Я врываюсь внутрь, и все поворачиваются в мою сторону, кроме Виктории.
— Вон, — отрезаю я, глядя на брата, который разлегся на диване: ноги раздвинуты, руки раскинуты по сторонам, одна держит косяк, вторая обнимает Викторию.
Случайные девчонки и парни спешат прочь, и остаемся только мы трое и музыка.
Голова Виктории откидывается, и, когда она открывает рот, рука Ройса обвивается вокруг нее. Он держит ее в объятиях, засовывая косяк между ее губ.
Она затягивается, придерживая его, пока наклоняется вперед. Лениво поднимается на ноги и делает несколько шагов ко мне.
Медленно моргая, она выдыхает дым мне в лицо.
— Что ты творишь? — Я замолкаю.
Уголок ее губ приподнимается, как и ее руки, и внезапно она танцует, закрыв глаза, с чертовой глупой ухмылкой на лице.
— Под чем она?
Ройс дергает головой.
— Таблетка или четыре того, с чем не справлялся алкоголь.
— И ты не подумал позвонить мне? Почему?
Он смеется, отрывая свою задницу от дивана и, спотыкаясь, двигается в мою сторону.
— Потому что она меня попросила, вот, блядь, почему. Я не был так уж уверен, что тебе не плевать. Она просто маленькая лгунья, предавшая тебя, верно? Разрушившая доверие? Не доказавшая своей преданности? Совершившая одну из ужаснейших, блядь, вещей, которые только могла? — Он смотрит на меня мгновение. — Поэтому ты провел последние месяцы, борясь с тем, что она заставляет тебя чувствовать себя правильно? Поэтому мы провели последние месяцы, ненавидя ее, разве не так?
Моя голова дергается назад.
— Вот почему ты привел ее сюда?
— Посмотреть, придешь ли ты за ней? — он поднимает руки по сторонам, слегка качая головой. — Ага, и ты пришел.
Я изучаю его, не видя ни тени веселья или чувства гордости, ничего, что указывало бы на то, чего он добился сегодня моим появлением.
Острая боль пронзает мой позвоночник, напрягая шею.
— Что не так?
Он смеется, но его смех пустой. Рука опускается, больно ударяя меня по плечу, когда он подходит ближе.
— Ничего, бро, — смотрит он на меня. — Ничего, блядь, не случилось.
Он задевает меня плечом, выходя из комнаты, и я сдвигаю брови от переживания, но стряхиваю его, разворачиваясь к Виктории.
Освещение приглушено, комната переливается мягким красным светом, что, кажется, усиливает ее кайф.
Я двигаюсь вперед, и каждый шаг заставляет мое сердце биться сильнее в груди.
Она извивается так, как я еще не видел, в змееподобном ритме. Я и не подозревал, что в ней есть такое.
Мой живот болит, пока я наблюдаю за ней. Тошнотворная и скручивающая боль, очень напоминающая чувство вины.
Красавица…
Ее глаза распахиваются, встречаясь с моими, и все ее движения прекращаются, руки падают по бокам, как мертвые плети, а ее голова начинает дергаться. Она не продержится дольше.
Так действуют коктейли из таблеток: сначала ты полон сил, в затем становишься гребаным зомби для остального мира, пока живешь в своем собственном, искаженном.
С хмурым взглядом я обхватываю ее за талию, поднимаю на руки и оглядываюсь через плечо.
Андре тут как тут, говорит в свою гарнитуру, и сразу после его приказа перед нами появляется больше парней, расчищая путь. Одна голова за другой поворачиваются в нашу сторону, никто долго не пялится и никто не говорит ни слова.
Она смеется,
