я не могла остановиться. Мне казалось, что мои пятки грызут собаки.
– Леся, остановись! Так нельзя! – кричал папа, наблюдая за мной с отчаянием на лице.
Лина умерла, Сашу судили и ограничили зверя, а потом он узнал о том, что я отказалась от истинности и сорвался в животный облик. Пока я перерождалась в Заполярье, в родном городе мир сделал “солнышко” на качелях судьбы.Да я сама была на грани безнадеги! Что творится с моей жизнью? Почему? За что? И, вроде, только я начала жить по-новому, как меня снова затягивает внутрь. После звонка родителей Саши моим папе и маме, я долго не могла поверить в то, что произошло.
Пожалуй, последнее поджаривало мне пятки больше всего.И меня толкали вернуться к тому, отчего я ушла. К Саше. Что самое дикое, я понимала, почему именно меня просят помочь вытащить его в человеческий облик. Понимала, что не могу отказать. Понимала, как теперь двояко выглядит вся ситуация.
В глазах всех то, что его зверь среагировал на мой отъезд и на мой отказ от истинного, прямое доказательство нашей парности и того, что животная половина парня считает меня своей. Даже говорили, что все может быть из-за того, что Саша с детства подавлял зверя.Я слышала, как родители обсуждали, что соцсети взорвались от обсуждений нашей ситуации. Общественность разделилась на две половины: одни осуждали Сашу, вторые – меня. Приплели сюда и Настю, и рождение самих близнецов. Даже предполагали, что из-за особенности их внутриутробной жизни, возможно, не только Настя так не чувствует истинность, но и Саша.
Ему все сочувствовали!
И все ждали от меня чудесного спасения и громкого воссоединения, полного соплей и слез.
Я заметила краем глаза Буру. Он догнал меня и побежал рядом.
– Хочешь, поеду с тобой?
Я покосилась на чернобурого:
– Уже слышал?
Бура ответил сочувствующим взглядом.
– Конечно, – подтвердила я. – Сейчас это только ленивый не обсуждает.
– Ты популярна.
– Поедешь со мной – стану еще популярней. Меня еще назовут изменницей или еще что приплетут. И так сделали виноватой.
– Ты не виновата!
– Знаешь, я тоже так чувствую. Но ты видел, что пишут? А знаешь, что от меня ждут?
Бура схватил меня за локоть и заставил затормозить.
– Лесь, ты никому ничего не должна.
Я фыркнула.
– Как минимум, я должна поехать.
– Ты можешь остаться здесь. Саша сам во всем виноват. Придурок!
Я с удивлением посмотрела на Буру.
– Я должна попытаться помочь ему со зверем. Получится или нет – это уже другое дело.
Я почувствовала, как хватка чернобурого на руке стала крепче. Он спросил:
– А если получится?
Я пожала плечами, а потом отстранила его руку от себя, разрубив контакт.
– Значит, будет обычным сверхом. Наверное. Не знаю.
– Я не про это, – Бура смотрел на меня, наморщив брови.
– Вот только ты не начинай! – Я побежала дальше, чувствуя себя немного легче, после разговора.
Сидя на земле и тяжело дыша от бега, я нащупала небольшой компромисс с собой.Папа молча проводил меня взглядом, когда я пробежала мимо. Бура встал рядом с ним и оба смотрели на меня, не говоря ни слова, пока я не набегалась до такой степени, что просто сползла по воздуху, как по стене.
– Все нормально? – спросил папа, подходя и глядя на меня так, будто я могу взорваться в любую минуту.
– Пап, мы поедем, но только пообещай мне кое-что.
– Что?
– Поддержите с мамой мое решение. Если хотя бы вы будете на моей стороне, мне будет легче.
Отец протянул мне руку с улыбкой и поднял меня, притянув к себе в объятия:
– Забыла? Мы с матерью всегда с тобой. Даже если мы не согласны с твоим решением, мы поддержим тебя, как можем. Но, побурчим, конечно, сама понимаешь.
Я засмеялась. Папа всегда умел разрядить обстановку.
На следующий день он провожал меня с таким потерянным выражением лица, что мы с родителями переглянулись. А когда я села на заднее сидение, Бура вдруг плюхнулся рядом.Бура тоже хотел что-то сказать, но так и не решился.
Родители обернулись, посмотрели на нас круглыми глазами. Я повторила за ними и посмотрела на чернобурого.
– Ты куда?
– С вами. Давно хотел побывать в клане городских лис. Может, мне там больше понравится, чем мерзнуть в Заполярье. Возьмете?
Папа с мамой вопросительно посмотрели на меня. Я видела, что они не одобряют это решение, и даже знала, почему – слухи.
Сопротивление во мне ответило:
Мама рассеянно поправила волосы. Пап откашлялся.– Возьмем. Да, мам, пап?
Бура сказал:
– Не переживайте. Я понимаю, что могу сделать хуже. Высадите меня заранее, я сам найду дорогу в клан лис. Только это… – Бура посмотрел на меня. – Держите на связи, что у вас там происходит.
Мы с родителями переглянулись.
– Ну и любопытный ты, – усмехнулась я.
Папа издал странный звук, больше похожий на кряканье.
Так мы и отправились в путь. Дни шли, а мы будто и не спешили вовсе. Ехали спокойно, досыта ели по пути, спали в мотелях. Родители расспрашивали Буру о его прошлом, и я с удивлением узнала, что он не помнит ничего, что было до песцов. Когда его нашли, он почти замерз насмерть.
Я видела, что папа не поверил ему, а мама прониклась еще большим сочувствием. Мне же казалось, что Бура явно что-то не договаривает, но лезть под кожу не стала.
Если хочет стать городским лисом – в путь дорогу. Я понимала, что там больше перспектив и вариантов, так что не видела в поступке Буры ничего такого. В отличие от мамы. Она мне то и дело шептала о том, что чурнобурый точно ко мне неровно дышит.
Бред же!
Я этого наслушалась еще у полярных, когда вернулась, вся пропахшая им. Пусть думают, что хотят. Моя жизнь невольно стала достоянием общественности, и я могла только игнорировать
