***
Джереми
Окна в доме Макензи, как и в прошлый раз, не завешаны шторами, и, кажется, все осталось прежним с того момента, как я был здесь. Но одно точно изменилось. Его пикап не припаркован у подъездной дорожки. Он стоит вдоль тропинки, ведущей в лес, и завален багажом. Несколько чемоданов, одна большая картина, стопка книг, перевязанная лентой и футляр из-под гитары. Предполагаю, что в нем она и хранится. Я не спеша вылезаю из своей машины, и, поставив одну ногу на землю, другую все еще держу под сиденьем, разглядывая обстановку. Хлопаю дверцей лишь, когда появляется Брис на пороге. В своих руках он держит коробку с вещами. Прошло пару дней после нашей драки, и, естественно то, что он смотрит на меня презренно. Но Макензи застывает на несколько мгновений, потом же он, как ни в чем не бывало, продолжает складывать вещи в кузов пикапа. Я решаюсь подойти ближе, однако Брис даже не думает разговаривать со мной. У него снова синяк под глазом, а на носу у него бежевый пластырь – последствия нашего обоюдного бунта. Я сломал ему нос, но, по всей видимости, все не очень серьезно. Брис же рассек мне губу, поставил синяк на скуле и у линии подбородка. Ну, и у меня немного распух нос. В общем, ничего такого основательного, если не считать ушиб ребер. Я пришел сюда не мириться и не просить прощения, но я удивлен тем, что он, похоже, переезжает.
– Зачем ты приехал сюда? – недоброжелательно бросает он, снова разворачиваясь, чтобы зайти в дом.
Я говорю ему громко вслед:
– Я пришел не для того, чтобы извиниться.
Бриса это останавливает. Он топочется на месте, но спустя время все-таки оборачивается ко мне. Хлопает ладонями по бедрам, облаченным в синие джинсы, а потом упирается в бедра кулаками.
– Мне не трудно было догадаться, – с порога произносит он, целенаправленно изучая меня своими зелеными глазами.
На самом деле, у него очень редкий цвет глаз. Думаю, Кайе бы понравилось. А, если без шуток и ехидства, мне стоит думать только о том, почему я здесь и для чего.
– Ты помнишь, что ты сказал мне, когда нас с тобой удерживали, чтобы мы не прикончили друг друга? – смиренно спрашиваю я, подходя немного ближе.
Брис фыркает, становясь у колонны, возле которой начинается лестница, с которой можно спуститься вниз с крыльца.
– Я много чего тогда тебе говорил.
Протирая лицо рукой, я верю в то, что смогу держать себя в руках. И, правда, мы обменивались колкостями ежесекундно. Всего не упомнить, но я не очень хочу дублировать вслух слова, над которыми сейчас он может посмеяться. Мне боязно, что Макензи перевернет это в шутку.
– Ладно, – говорю себе под нос. А вскоре поднимаю голову, смело взглянув в глаза Брису. – Ты сказал, что Саманта любит меня. И ты выкрикивал это так, будто точно знал, о чем говоришь.
Парень самодовольно ухмыляется, скривив губы. По всей вероятности, ему просто нравится игра. Он проходит в дом вновь, выходит оттуда через целых четыре минуты. Я засекал время, поскольку постоянно поглядывал на часы. Закинув еще одну коробку в кузов, Брис выдавливает из себя, будто ему неприятно вспоминать это.
– Ну, да, – бормочет он, склонившись над авто. – Было дело. Сэм напилась с девчонками, еще задолго до твоего приезда из Испании. Я вез ее домой, я должен был слушать, как она исповедуется мне о своей любви к тебе, – Макензи вспоминает это с раздражением. – Она смеялась, потом плакала, потом снова смеялась. Но даже тогда она ни разу не упомянула тебя, как папу своей дочери. Я думаю, она в какой-то мере осознавала, кому и что рассказывает. И от этого, – приподняв брови, Брис прикусывает верхнюю губу, – еще больнее.
Он убегает от меня со скоростью света, в следующий раз его появления на улице я ждал меньше. Но Брис такой грустный и раздосадованный. Даже мне становится его жалко.
– Ты счастливчик, – глядя мне в глаза, утверждает парень. Макензи опирается о дверцу своей машины. – А я все испортил. Думаешь, я нужен своей матери? – отводя взгляд, он хмыкает. – Ни хрена подобного? Отцу? – И его взгляд снова метнулся ко мне. – Просто держит рядом, потому что у него тоже никого нет. Саманте я не нужен, Даниэль уже обо мне забыла, а Аарон… быть может, скоро меня убьет, – опустив голову заканчивает Брис.
Он поднимается на крыльцо, закрывает дверь и запирает ее на ключ. Спустившись обратно, садится к себе в автомобиль. Но боковые стекла не подняты, поэтому, пока он не завел мотор, я могу еще с ним беседовать.
– Я уезжаю, – ставит в известность Макензи. – Не вижу смысла больше находиться здесь. Но ты, – он указывает на меня пальцем, прежде чем двигатель заурчал, – не теряй свой смысл. Держи его крепко, Уолш. Это – единственное, что в жизни важно.
Брис выезжает со своего участка; под колесами поднимаются клубы пыли, я рукой отгоняю их от своего лица, прокашливаясь. Немного погодя, пикап скрывается за углом, а я почему-то не могу оторвать взгляд от пустой улицы. Пустота всегда завораживает и пугает.
Глава 30Джереми
Я меняю музыку в автомобиле. Вместо испанцев включаю калифорнийцев. Любимых калифорнийцев. Lifehouse с песней «Come Back Down» создают атмосферу в салоне, которая на сегодняшний день мне ближе. Она пишет короткие смс-сообщения, что занята на работе, что устала, и что «поговорим позже», но я не знаю, то ли она не может простить меня за подкуп Бриса, то ли просто боится столкнуться с неминуемой действительностью. Я думаю подловить ее на улице, но каким-то непостижимым мне образом, у меня не получается, потому что я приезжаю не вовремя: Сэм или давно уехала, или уже дома, а трезвонить в дверь ее квартиры я могу только подвыпившим. Не зная, как себя повести, я решил встретить Даниэль из сада. Саманта тоже здесь будет. Вот так и увидимся. Я теперь знаю, что она меня любит. Она была честна, когда опьянела и призналась Брису в любви ко мне. Не знаю, как он жил с этим… как пытался сделать ее своей… Но она любит меня! Она меня любит. И никуда от меня уже не денется.
Как ни прискорбно, но за Дани приезжает знакомая машина, и это не «Киа» Саманты. Это автомобиль Агнес. Работник садика выводит Дани за ворота, которая спешит обнять свою тетю, но, выйдя из машины, я решаю нарушить их идиллию. Засунув руки в карманы черного длинного пальто, я стою на ветру, ожидая, когда на меня обратят внимание. Агнес берет за ручку Даниэль и поворачивается. Она счастливо улыбается, но, заметив меня, вздрагивает, словно, от несильного толчка. У Даниэль же на лице отображается щенячий восторг. Она подпрыгивает на месте, хлопая в ладоши, на которых надеты перчатки в красно-белую линию.
– Папочка! – упоенно выкрикивает она, подбегая ко мне.
Я, смеясь, хватаю ее на руку и кружу посреди улицы. От любопытных взглядов никуда не деться, но мне плевать.
– Папочка! – целуя меня в щеку, Дани ручками держится за мою шею. – Я знала, что ты придешь!
Да, если бы твоя мама была менее упрямой, мы бы встретились раньше. Намного раньше. Агнес спешным шагом преодолевает расстояние между нами. Ее улыбка почти вымучена. Ей тоже стыдно передо мной, но я не держу на нее ни зла, ни обид. Она все еще мой друг. Если я смог простить Сэм, я смогу простить всех. Даже Бриса. Ради новой жизни, что Сэми выносила внутри себя, я способен на прощение. Даниэль – мое продолжение, и это все ради нее, для нее и благодаря ей.
