– Вы попросили о встрече… – Тон голоса девушки был совсем не похож на воркование профессиональной гетеры, – давайте обойдемся без этого.
Сухие сильные пальцы германского генерала играли крещендо на краю стола. Девушка подвинула бутылку так, чтобы видна была этикетка.
– Ну, почему же. Мне чисто по-человечески интересно… ваш супруг, барон Карло Полетти не дает вам достаточного содержания? Он не похож на скупца.
Голубые глаза потемнели от ненависти.
– Это не ваше дело.
– Верно. Не мое. Кого вы представляете?
– Вы прекрасно знаете это.
Интересно, что же тебя заставило стать такой, какая ты есть. И сколько же ненависти и зла скопилось в этом городе с историей в пять тысяч лет.
Ирлмайер щелкнул пальцами. Подлетел официант.
– Это вино выдохлось, – холодно сказал Ирлмайер, – замените.
– Сию секунду. Изволите сомелье?..[62]
– Не нуждаюсь. Фрескобальди. Не моложе девяностого года, одного из восьмидесятых. Регион Ливорно. Год выберите сами, но из лучших.
– Будет сделано…
Женщина на намек не среагировала. Ирлмайер достал телефон, быстро набрал СМС-сообщение.
– Срочные дела… – с извиняющейся улыбкой пояснил он, – я деловой человек.
– Настолько деловой, что покинули Берлин?
– Именно настолько. И даже чуть больше. Нам надо… согласовать свои планы… вам так не кажется…
– Начнем с ваших.
Жестко.
– Наш план… юная фрейлейн… вернуть все на круги своя. То, что было разрушено несколько лет назад в Аграме. Ваших рук работа?
– Нет.
Ирлмайер покачал головой:
– Если и так, вы должны понимать – мы не можем оставить все так, как есть. Я представляю величайшую в истории империю, и мы не можем позволить себе проигрывать по мелочам. Это просто лишит нас уважения, на которое мы, безусловно, имеем право.
– Хм… не так давно я имела удовольствие знать человека, который сказал мне то же самое. Что он представляет величайшую в истории империю. И что они никогда не проигрывают.
Глаза Ирлмайера сузились.
– Вот как?
Дама невозмутимо вынула из сумочки несколько фотографических карточек небольшого формата.
– Извольте убедиться, сударь.
Ирлмайер подвинул к себе фотографии. Увидев изображения, едва не заскрипел зубами от злости…
Воронцов, ублюдок. Сукин сын.
Съемка велась на каком-то приеме, судя по неверной контрастности, – скрытно. Но личности изображенных на фотографии не оставляли никаких сомнений – это была «Александра, двадцати восьми лет», она же баронесса Микелла Полетти, и адмирал русской службы князь Александр Воронцов. Судя по дате съемок, он опередил их на две недели.
Значит, русские точно в деле, и намного серьезнее, чем он полагал до этого. Русские претендуют на то, чтобы вести игру. И силы у них есть.
Если есть конкуренция, цена будет более высокой.
– Вы играете в опасную игру, очаровательная фрейлейн… – сказал Ирлмайер задумчиво, просматривая фотографии и лихорадочно выстраивая в голове новую линию разговора. Диктовать, как он предполагал, было уже невозможно, раз в деле русские. Теперь придется договариваться…
– И пока что выигрываю, – невозмутимо сказала красавица.
– Хорошо, – решил для себя Ирлмайер. – Что вы хотите?
– Статус-кво и защиту.
Да…
– Поясните.
– Охотно. Рим остается за вами. За нами остается Ватикан.
– А деньги?
Это только кажется, что разведывательные службы и даже целые государства, даже такие, как Священная Римская Империя, не интересуются деньгами. На самом деле, конечно, интересуются, тем более ТАКИМИ деньгами. Любой человек, мало-мальски смыслящий в геополитике, понимал, что в последние пять лет в мировом политическом раскладе произошли поистине тектонические сдвиги. Россия переместилась на первое место с третьего или четвертого. Священная Римская Империя осталась на втором, но в очень опасной позиции: с огромной сухопутной границей с мировым военным лидером, с сырьевой зависимостью от лидера и с изначально более слабым флотом. США и Англия выпали из гонки за лидерство, по крайней мере лет на десять, а скорее всего навсегда.
Священная Римская Империя попадала в экономические клещи. Если она хотела догонять и перегонять лидера экономически – ей следовало забыть о наращивании расходов на перевооружение. Если она хотела догонять лидера в военном плане, строить мощный авианосный флот – ей следовало повышать налоги, но тогда следовало забыть о том, чтобы догнать Россию в экономическом плане.
В этом случае громадные деньги, на которые можно, не перенапрягая экономику, построить семь или восемь ударных авианосцев, конечно же, интересовали и кайзера, и доктора Манфреда Ирлмайера, который должен был эти деньги достать. Эта задача даже стояла в приоритете перед установлением контроля над Ватиканом – ну какой, скажите, прибыток от контроля за змеиным кублом?
Красавица улыбнулась:
– Какие деньги?
– Перестаньте. Те, что отмывались через Ватикан.
– Вообще-то они принадлежат мне по праву. Я не ожидала разговора на эту тему.
Ирлмайер вздохнул:
– Эти деньги получены от торговли наркотиками, оружием, от атомной контрабанды, от использования рабского труда. Вы должны прекрасно понимать, что эти деньги нажиты преступным путем, и мы имеем право изъять их.
Красавица перестала улыбаться, взгляд ее снова стал недобрым и напряженным. Чисто мужским.
– Эти деньги находятся вне зоны юрисдикции Священной Римской Империи. В странах, которые не подтвердят никакую выдачу. И эти деньги по праву должны принадлежать мне.
Самое удивительное, что она была права больше, чем Ирлмайер. Ирлмайер не знал ни истинного количества денег на тайных счетах – их было в 2–3 раза больше, чем он предполагал, ни настоящего источника происхождения большей их части – Персии и Шахиншаха Мохаммеда Хоссейни. Он держал в руках только один конец нити из этого клубка – незаконные действия в Африке, проходящие через Сомали, через африканскую Францию, через Танжер, и не подозревал о другом – с Ближнего Востока. Не знал он и про польские деньги – их было на порядок меньше, но они были. Если бы доктор Ирлмайер понимал, что имеет дело не только с ватиканскими преступниками, мафией и африканскими бандгруппировками, но и с польскими повстанцами и тем более с исламскими экстремистами Востока, с самим генералом Абубакаром Тимуром, возможно, он вел бы себя куда осторожнее и претендовал на куда меньшее. Он не был дураком и моментально понял бы, к чему приведет попытка отломить большой кусок – к вакханалии террора, к попыткам обвальной дестабилизации в Африке, к смертникам в Берлине.
