Эсмеральда подбирает корм везде, где только можно найти, и находит она его в изобилии. Но я лишена такой роскоши. Встречающиеся растения по большей части мне неизвестны, а я должна заботиться не только о себе.
Я должна прятаться.
Мне нужно есть.
Моему ребенку нужно есть.
Тут нечего обсуждать.
— Видишь это?
Я говорю об узком здании с синей дверью посередине.
— Я иду туда, и ты пойдешь со мной.
Моя спутница не отвечает и продолжает жевать что-то, обнаруженное ею под ногами.
— Нет, нет, тебе придется, — продолжаю я. — На всякий случай.
Небольшой дождь соплей обрызгивает меня, когда Эсмеральда фыркает, подняв голову, но все же она следует за мной, хотя и на почтительном расстоянии.
Под ногами жесткая корка асфальта. Старая привычка заставляет меня остановиться у края тротуара и посмотреть налево и направо. Теперь нет транспорта, но я все равно стараюсь избежать других неприятностей. И что у меня в распоряжении, если они вправду появятся? Бежать назад, в лес, или идти вперед, чтобы спрятаться в здании? Выбор не богат.
Гравий откалывается от асфальта, когда я долблю носком ботинка застывший гудрон.
Думай, Зои. Думай.
Беременность подстегивает мое серое вещество, заставляя мысли двигаться и оформляться быстрее. В условиях дикой природы я уязвима и беззащитна. Единственное мое оружие — скрытность. Поэтому я перехожу дорогу, присваиваю себе пекарский ухват и беру в мясной лавке нож с блестящей острой кромкой. Теперь у меня на душе спокойнее, ведь я снова вооружена.
Синяя дверь легко распахивается.
Оттуда на улицу выливается тишина вместе со сладковатой вонью старого молока и еще более старого сыра. Всеохватывающий мрак поглощает нас и затягивает внутрь. Дверь захлопывается у нас за спиной, щелчок звучит как предостережение о смертельной опасности.
Остановись, Зои.
Это что-то вроде лавки бакалейных товаров. Во всяком случае, я на это надеюсь. Это совсем не то, что американские супермаркеты. Пол сделан из темного неприветливого бетона. Товары теснятся на полках на высоте моей шеи. Толстое одеяло пыли глушит все цвета, превращая их в темную унылую однородную массу.
У меня перехватывает дыхание, мои легкие не принимают прокисший воздух. Я принуждаю дыхательные органы втягивать кислород. Сейчас я рада, что первый триместр давно в прошлом, иначе я стояла бы сейчас на коленях, поливая пол зеленым. Спустя несколько мгновений начинаю различать ассортимент лавки: на этих самых полках лежит еда, обработанная и упакованная. Вероятно, она все еще пригодна в пищу. Тот, кто сказал, что консервированные продукты — это плохо, не знал, что такое путешествовать в конце света.
Другое преимущество моего пребывания в бакалейной лавке заключается в наличии здесь запаса полиэтиленовых пакетов. Я разрываю коробку с овсяным толокном и насыпаю на пол аккуратную горку перед Эсмеральдой. Затем беру несколько пакетов и прошу прощения за ношу, которую я собираюсь на нее взвалить.
Ей, кажется, нет до этого дела.
Мое внимание привлекает шоколад. Я почти ощущаю вязкую массу, ее сладость еще до того, как сдираю обертку и заталкиваю его в рот. Там происходит вкусовой взрыв, и мои рецепторы трепещут от невыразимого наслаждения. Через секунду я чувствую возню в животе — это кувыркается мой малыш. Я хохочу и распечатываю следующую плитку — что-то вроде вафельных слоев с шоколадом между ними. Я соскабливаю шоколад зубами, беззастенчиво слизываю языком, и вскоре мои пальцы становятся липкими, а я испытываю то чувство иллюзорной сытости, которое бывает только после поедания большого количества высококалорийной пищи. Мое тело, напитавшееся сахаром, начинает активно действовать: я кидаю коробки с едой и лакомства в пакеты, словно рулоны туалетной бумаги.
Внезапно Эсмеральда прекращает сопеть носом и начинает нервно ерзать копытом по полу.
Все мое тело сковывает напряжение. Даже ребенок становится неподвижен. Мелькает мысль: как жаль, что ему придется явиться в мир, где нет надежды на нормальную жизнь, нет даже видимости безопасного существования.
Слово вползает вместе со зловещим сквозняком из-под синей двери:
— Отбросы.
Насмешка.
Если бы не нервное возбуждение ослицы, я бы смогла убедить себя, что мой ум изготовил это слово, пользуясь моими страхами в качестве инструментов.
Кто-то там, снаружи. Мясницкий нож непривычной тяжестью напоминает мне о своей готовности быть использованным, если возникнет необходимость.
Стена вжимается мне в спину, когда я делаю медленный шаг ей навстречу. Сила притяжения совершает свое чудо, опуская меня на пол. Мои кости хрустят с признательностью. Отсюда мне видны оба окна и входная дверь. Другого пути войти или выйти нет. Я прижимаю шоколадный батончик к животу и жду, когда стемнеет.
Минуты бегут одна за другой. Они жмутся друг к другу, скапливаясь в часы. Не знаю, сколько их, но солнце медленно двигается по небу.
Жара усиливается, но здесь, внизу, на бетонном полу, я ощущаю прохладу земли, проникающую сквозь кожу. Когда Эсмеральда выбрасывает свой переваренный овес, я стараюсь не замечать вони.
Жду, наблюдаю, прислушиваюсь.
В конце концов приближается ночь, сгоняя солнце с его величественного трона. Встаю и я. На протяжении нескольких часов не было никаких звуков, кроме тех, что обычно производит природа. Нет больше насмешливых шепотков и непонятных вздохов. Однако я не верю этому спокойствию и понимаю, что мы должны уйти под покровом темноты. И я надеюсь, что это будет достаточно безопасно.
По правде говоря, я могла бы не брать с собой Эсмеральду, совершать свое путешествие, не обременяясь заботой о ком-либо, кроме себя. Но в ее обществе не так одиноко. Все, кто мне был небезразличен, один за другим ушли из моей жизни, и теперь я чувствую какую-то странную связь с этим животным. Пожалуйста, пусть мне удастся уберечь его.
Мы потихоньку выбираемся из здания на пустынную дорогу. Мне приходится держаться за уздечку, поскольку без освещения я не вижу пути назад, в кусты. Подвергать себя риску падения нельзя. Кто бы ни был там, он наверняка наблюдает за мной. Все, что я могу сейчас сделать, — это усложнить ему задачу, спрятавшись в тени. Пекарский ухват с длинной ручкой словно магический посох в моих руках.
Сначала легкий ветерок шевелит опавшую листву, и я радуюсь тихому шелесту, так как он заглушает наши шаги. Но вскоре ветер затихает, и мы, проделав небольшой путь по дороге, остаемся без прикрытия.
Я останавливаюсь и через мгновение улавливаю эхо чьих-то шагов. За нами кто-то следует. Или преследует, есть ли разница? Второе вселяет чувство тревоги, в то время как первое говорит: «Ну-ка, давай подождем и посмотрим, чем все обернется». В любом случае мне это не нравится, как не нравится это и моей центральной нервной системе. Она стреляет адреналином, как будто мое тело — это тир.
