быстро забудут. Виновные понесут наказание.
– А что будет со мной? – я смотрю в синие глаза мужчины, не моргая.
– Ты и твоя мама должны немедленно покинуть пансион, – произносит он жёстко. – Ваше поведение просто аморально! И дальнейшее пребывание здесь непозволительно!
А директор, похоже, уже покинул школу…
Поднимаюсь на трясущиеся ноги.
– Хорошо, – тихо говорю себе под нос.
Они все так смотрят на меня… Словно я преступница…
Мне нечем дышать!
Но ведь именно этого я хотела! Чтобы меня отчислили.
Я не хотела, чтобы страдал Кирилл… У меня есть хотя бы мама, а у него никого нет. Только сомнительный опекун.
А ещё я поняла одну важную вещь. Это место не для меня. И без Кирилла я здесь не то что год… и дня не протяну. Лучше уйду я, чем он.
* * *
– Ась, ты издеваешься, да?! – с отчаянием восклицает Дашка.
По её щекам уже минут пять бегут слёзы, а вот я почему-то не плачу. Словно высохло всё внутри.
Сразу после вызова на ковёр в спешке собрала свои вещи. И теперь мы с Дашей стоим с чемоданом возле школьных ворот. Ждём, когда мама подгонит машину.
Я сбежала очень быстро, чтобы никто ничего не успел узнать. Особенно Кирилл. Я не смогу опять прощаться с ним.
– Мы с тобой ещё увидимся, – обнимаю подругу. – Обещаю… Я же знаю, где ты живёшь! Приеду на каникулах, хорошо?
– Правда? Обещаешь? – она всхлипывает. Потом отстраняется, растирает слёзы по лицу. – Я всё-таки не понимаю, зачем ты это сделала.
– Даш… Я устала. Мне здесь не место…
– А как же я? – выдыхает подруга. – Ты ведь меня бросаешь!
– Ты, как никто другой, можешь справиться с чем угодно! – отвечаю с улыбкой. – И с Соболевыми, и с Гордеевой! Да ты в состоянии изменить всё в этой школе, Даш!
Она улыбается сквозь слёзы.
– Ты меня переоцениваешь.
– Нисколько.
Мы снова обнимаемся. И она шепчет мне в ухо:
– Всё так сильно изменилось за какой-то чёртов месяц… Раньше мы были такие счастливые… Беззаботно носились по школе ночью… Ты пряталась с Киром в шкафу…
Я смеюсь.
– Вы ещё поиграете в прятки.
– Да, конечно! – скептически фыркает она. – Сделаем это традицией для следующих поколений. Только правила игры изменим. Будем розгами пороть тех, кто проиграл. Всё в лучших традициях идиотов Соболевых. Они же остаются, чёрт возьми!
– Перестань, – чмокаю её в щёку. – В твоих силах даже их изменить. Хотя бы Артёма. Может, сделаешь его добрее…
– Не хочу! Теперь я ненавижу его ещё больше, – цедит сквозь зубы Дашка.
Но мне почему-то кажется, что это не так.
Мама сигналит мне, и приходится проститься с Дашей. Ещё раз крепко обняв подругу, хватаю сумку и чемодан и загружаю в багажник. Открываю заднюю дверь нашей старенькой хонды. Не хочу сидеть впереди. Не хочу говорить с ней…
Сев в машину, машу Дашке рукой на прощанье. Она продолжает реветь. Я вижу, как вздрагивают её плечи. А мои глаза по-прежнему сухие…
Почему? Неужели научилась сдерживать свои эмоции?
Вряд ли… Скорее всего, накроет чуть позже.
Мы отъезжаем от ворот, и мама бросает на меня взгляд через зеркало заднего вида.
– Зачем ты это сделала? – всхлипнув, начинает отчитывать. – Я была готова уйти сама! Но ты должна была доучиться в этой школе!
– Я не хочу, мам… Здесь не хочу.
– Да какая разница, чего ты хочешь! – она резко тормозит на обочине и разворачивается ко мне лицом. – Когда твой отец нас бросил, я поклялась себе, что воспитаю тебя правильно и сделаю всё, чтобы ты стала успешной. Ты должна учиться в престижной школе, Ася! А потом – в самом лучше вузе. Неужели я слишком многого хочу?!
– Мама, услышь меня! – выпаливаю я, чувствуя, как горячие слёзы наконец обжигают мои щёки. – Я! Не! Хочу! Это не моё место! Надо мной издевались… И держалась я здесь только благодаря Кириллу. А если бы его отчислили, и дня бы не продержалась. И чтоб ты знала, он этого не делал! Не фоткал вас с Денисом Викторовичем и не выкладывал это фото!
Мама молча моргает несколько секунд, видимо, наконец-то услышав меня.
– Над тобой издевались? Кто?
– Не будем об этом, – смахиваю слёзы со щёк. Перевожу взгляд в окно. – Просто смирись, мам. Побеждает всегда тот, у кого есть деньги.
Через минуту, может, немного больше, она вновь начинает движение. А я пытаюсь остановить потоки слёз. Дую себе на лицо. Бесполезно. В моём кармане вибрирует телефон. Достаю его и смотрю на экран сквозь слёзы.
Сообщение… От Кирилла.
«Где ты?»
И сразу следующее.
«Это правда? Тебя отчислили? Белка, что ты наделала?!»
Я не собиралась отвечать, но так сильно хочу сказать ему…
«Я решила уйти, вот и всё. Мне так будет легче».
«Значит, я тоже ухожу», – приходит тут же в ответ.
Быстро строчу: «Нет, ты не можешь. Твой опекун тебе этого не позволит. Поэтому не делай глупостей».
Меньше всего на свете я хочу, чтобы Кирилл бросился за мной. Он всё потеряет, если Соболев-старший того захочет. А Кирилл и так достаточно настрадался. Сначала ему досталось от дяди, а теперь ещё и это.
Читаю новое сообщение от Кирилла.
«Ты думаешь, ты меня спасла? Да ты меня уничтожила своим уходом!»
В каждом его слове отчаяние. И я уже рыдаю в голос.
– Ася! Что случилось?! – мама с беспокойством оглядывается.
Мы на оживленной трассе, и я сразу указываю рукой вперёд.
– Мам, смотри на дорогу, ладно? Ты можешь хотя бы на пять минут оставить меня в покое?
Она поджимает губы и больше ничего не говорит. Отворачивается, крепко сжимает руль…
Я вновь смотрю на телефон. От Кирилла продолжают сыпаться сообщения.
«Нашёлся свидетель, что это Марат всё устроил. Это он отправил то чёртово фото. И это его должны были наказать! Так же, как и Соболевых!»
«Но ты же всё сама решила, да?»
«Ничего мне не сказала!»
«Как ты могла, Ась?»
Я отчётливо вижу, как Кирилл буквально рвёт и мечет. Мне больно за него. Вновь смахнув слёзы, пишу ему в ответ: «Ты действительно думаешь, что Соболевых бы отчислили? Марат – лишь мелкая сошка. И в итоге никто бы не ответил за это. Только моя мать и директор».
Спустя десять секунд от Кирилла приходит ответ.
«Ну и что? Главное, что ты бы осталась здесь. Со мной, понимаешь?»
«И что дальше? Мы бы вновь скрывались? И я бы по-прежнему терпела всю эту травлю? Я устала, Кирилл.
