Здесь нужно действовать хитрее. Не стоит открыто покушаться на высшую ценность бунтарского духа – независимость. В обмен на верную службу правитель готов был позволить строптивцу тешить себя любыми иллюзиями, какие только взбредут в голову.
Но не сейчас. Лорд Эдвард взял на заметку своё желание, чтобы вернуться к нему позднее.
Ирония судьбы: многие мечтают о его покровительстве, но мало среди них по-настоящему достойных и полезных. Таких приходится добывать, иногда с трудом. В будущем, когда освободится достаточно времени, он сможет поразмыслить над наилучшим и скорейшим осуществлением своего плана. А пока стоит запросить подробнейшую информацию о Серафиме у Винсента и у Кристофера.
Самое скверное то, что сильф-полукровка ненароком оказался втянут в опасные Игры бессмертных, а в намерениях правителя не значилось переходить дорогу старейшей расе. Здесь можно было только ждать исхода.
– Не думай, что ты первый смертный, попавший в эту ловушку, – мягко произнёс заклинатель, хотя слова его были сомнительным утешением. – Помимо воли ты был вовлечён в Игру, но в ней ты всего лишь пешка. Смирись со своей судьбой. В твою ауру вплетена золотая драконья нить, и с каждым вдохом она врастает всё крепче, образуя энергетическую связь. Сколько времени дал ящер, прежде чем ты полностью окажешься в его власти? Я вижу, как оно истекает. Ты уловлен в сети. Совсем скоро дух твой не сможет разорвать эти путы, даже после смерти. Убивать или удерживать отмеченного драконом я не стану. Сознательное вмешательство в Игры бессмертных чревато несчастливым сплетением нитей времени и судьбы. Я отпущу тебя, не причинив никакого вреда, не нарушив причинно-следственных связей реальности. Как если бы ты пришёл чуть позже и не застал меня.
***
Себастьян с удивлением слушал речь правителя, который неожиданно сменил резкий тон на благожелательный. Надо же – аристократ снизошёл до разговора с низшим. В этом кроется какой-то подвох.
– Благодарю, лорд-защитник. Но ведь я могу ещё успеть разгадать чёртову загадку? – осторожно уточнил сильф.
– Попробуй, – пожал плечами ведьмак, с сомнением оглядывая пленника. – Но мало кому это удается. Будь готов к тому, что потерпишь поражение. Бороться с драконами тяжело: они хитры, могущественны и безжалостны. Они не упускают свою добычу. Не знаю, что имел в виду твой ящер, но лучше поищи это в другом месте, пока ещё есть время. Поверь, здесь нет ничего твоего, что ты хотел бы вернуть себе.
Себастьян и сам так думал. В старой мельнице не оказалось ничего примечательного, кроме лорда, с которым дракон, вероятно, специально стравил его.
– Если всё же вздумаешь вернуться, умрешь. Стражам приказано убивать всякого, кто войдёт сюда, независимо от его мотивов. Им драконьи Игры уже не страшны… полагаю, сам знаешь почему.
С этими словами энергетическое поле правителя вдруг свернулось блестящими змеиными кольцами и вновь разгладилось, оставив после себя лишь расходящееся голубоватое мерцание. Подобно кругам на воде, оно быстро пропало, не сохранив никаких следов или даже напоминания о только что стоявшем здесь человеке.
Лорд Эдвард вошёл в созданный «Когтями Ворона» пространственный коридор и покинул девятую сторожевую башню, оставив решение на совести своего пленника.
Серафиму было предоставлено право выбора, и он ещё не догадывался, насколько этот выбор страшен.
Глава 23, в которой неожиданности не желают заканчиваться, а концентрация крови в одном квадратном сантиметре текста явно превышает допустимые нормы
Последние слова заклинателя заставили Себастьяна нахмуриться и немедленно уделить внимание прочим персонам в здании мельницы. Прежде было как-то не до них…
Но как там сказал правитель – «стражи»?
Может ли это быть тем, о чём он думает? Те самые стражи, что стерегут полные сокровищ пещеры драконов, прислуживают правителю Ледума? Нет, совершенно невозможно! Должно быть, лорд всё же имел в виду своих нормальных, человеческих охранников?
Один-единственный взгляд дал ответ на все эти вопросы – но породил одновременно с тем великое множество новых, ужасных, которые просто не укладывались в голове.
Первое время сильф наотрез отказывался верить своим глазам. Но мгновения струились, как вода, а гнусный морок всё не желал рассеиваться.
Ошибки быть не может – это она.
Ювелир смотрел в лицо своему многолетнему кошмару. И, как оказалось, был к этому совсем не готов. Полоса несчастий, которая началась, когда наёмник взялся за проклятущий заказ, не собиралась прекращаться.
Но… как?..
– Моник?.. – Себастьян с трудом выдавил заветное имя, всё ещё не понимая до конца, что происходит. – Моник! Ты ли это, ответь?
Оба стража никак не отреагировали на его слова. Один из них был хорошо сложенным мужчиной неопределённого возраста, с тёмными глазами и начинающими седеть волосами. Впрочем, судя по всему, поседеть до конца у него уже вряд ли получится.
Вторая – молодая женщина. Строгие черты её лица давали представление о внутренней силе и спокойствии. Волосы оттенка яркой меди тяжёлой лентой опускались до пояса, собранные высоко на затылке и схваченные в нескольких местах плетёными кожаными шнурами. Она абсолютно, ни на йоту не изменилась за прошедшие десять лет! Только глаза были чужими – пустые, равнодушные глаза, каких не бывает у живых людей.
И самый главный отличительный признак, который давно уже приметил Себастьян: в глазах стражей отсутствовали зрачки. Это полностью лишало взгляд выражения и мешало проследить за его направлением. Похожие на жутких кукол, стражи словно бы всё время бессмысленно таращились прямо перед собой, хотя на самом деле их пустой взор охватывал многое.
Говорят, глаза – это зеркало души. Определённо, у стражей больше не оставалось душ.
– Это ведь ты… Моник.
С великой болью и отвращением смотрел ювелир в безучастное лицо женщины, погибшей по его вине, в холодную, мёртвую зелень глаз, прежде бывших такими родными. В душе царило смятение. Возможно ли, чтобы такая ужасная судьба постигла его и Моник? Неужели мало того, что их любовь оказалась разрушена? Неужели вынужден он заново переживать эту страшную потерю?
Столько лет Себастьян безутешно оплакивал её, Моник, своего убитого ангела… а она оказалась жива. Вернее, заживо погребена в теле стража! Разве заслуживает хоть кто-то такой участи…
Какая несправедливость! Какие жестокие испытания выпали на их долю! Так значит, дракон не убил тогда возлюбленную, а обратил в стража… точнее, убил и обратил? Подробности уже не имели значения. Как бы то ни было, его Моник больше не существовало.
Когда-то ювелир познал любовь и печаль, а теперь познал и отчаяние.
Стоящая перед ним женщина не узнавала его. Она подчинена дракону и не имеет воли. Она – страж. Несомненно, она обнажит против него меч и хладнокровно лишит жизни, если он сию же минуту не уберётся прочь.
