– такие же холодные и строгие, как у бабушки из Навьего племени. Что бы сказала Анюта, увидев свою крестианскую внучку? Обняла бы её, признала? Или отвергла и угрожала убить, как потомство предателя, презревшего род?.. Нет, ей бы хватило мудрости принять Евгению и, быть может, даже сына простить. Была ведь ещё и младшая внучка – Дашутка, о которой он пытался осторожно расспрашивать Женю. По слухам, она часто болела и всё время лежала то в лазарете, то дома. Таких слабых от рождения детей в семье Олега ещё не встречалось.
– Две Зимы я не бывал в Монастыре…
– И с сыном не разговаривал?
– Нет.
– Зря, очень зря…
Разговор всё не клеился. Ольга знала лишь, что со старшим сыном Олег насмерть рассорился. Настоящих причин и всей глубины этой пропасти скиталец ей никогда не рассказывал. Говорил лишь, что не уважил его выбор веры, на что Берисвет жутко сердилась. Она настойчиво убеждала – родня превыше всего. Все предки наши с потомками связаны крепкими нитями, разорвать которые не в силах ни одна церковь. Олег отмалчивался, не открывался, и в споры никогда не вступал. И сейчас об этом говорить не хотелось.
– А что твой муж? Бритоус тебя не обижает? – Олег только хотел поменять тему беседы, но от привычного напора и твёрдости Ольги вдруг не осталось следа. Она словно обмякла, даже голос осип:
– Пьёт, много пьёт... Хотя нет, сейчас не пьёт. Дела у него важные, нынче за весь город в ответе. И никогда он меня не обижал, но пьянство его я терпеть не могу. Не выносимо…
Ольга поёжилась, но вдруг её изнутри словно что-то кольнуло. Она подалась всем телом вперёд и, отрезая каждое слово, спросила:
– А зачем тебе знать про мужа? Какое тебе до него дело?
Олег вздохнул, настало самое время сказать всё на чистоту, ведь ради нынешнего разговора он ехал в Китеж. Только через Ольгу и её супруга можно было добраться из человека из Двоеверия:
– На самом деле я к Бритоусу приехал. Он ведь все ещё Отче-Советник?
Олег знал этот страх – это был белый человеческий ужас, когда от лица отливает вся кровь, как будто сама жизнь уходит через застывшее сердце. Именно это произошло сейчас с Ольгой. Рот её приоткрылся, глаза остекленели. Не заметить страх женщины было попросту невозможно. Арсений вдруг поднялся с места и, кашлянув для порядка, сказал:
– Спасибо за угощение, хозяйка! Дождь, снаружи, наверное, уже кончился, слава Богу. Я, пожалуй, пойду, ещё разок двигатель гляну… – он понял, что оговорился про Единого Бога в языческом доме и ещё больше смутился. Арсений поспешил к входной двери и вышел под сплошную пелену ливня.
– Ждана, покажи девочке свои вышивки! Те, что в светлице у тебя лежат, покажи! – опомнившись, распорядилась Ольга. Взяв Лиску за руку, служанка повела её на второй этаж терема. Только девочки скрылись, как Берисвет лихорадочно схватила руку скитальца:
– Зачем ты приехал?! Зачем?! Пять Зим тебя не было, и тут на тебе – заявился!
– Просто не хотел тебе с новым мужем мешать. Думал, что так будет лучше…
– И правильно думал! Мне ведь казалось, что ты уже сгинул и никогда мы больше не встретимся! Ты ведь не знаешь, как теперь я боюсь твоего возвращения! Я тебе никогда не рассказывала, да и перед всеми Богами клялась, что не расскажу, а придётся!
Теперь Олег сам напугался – с Ольгой было что-то не так. Оставшись одна, без мужа и брата, да с маленьким голодным ребёнком на руках, она ведь даже почти что не плакала, решительно взялась за свою жизнь, тянула семью и ни одной жалобы от неё Олег не слыхал, а теперь…
– Ночью на брачном ложе лежим, после свадьбы, – откровенно начала женщина. – А он возьми и спроси про тебя: кто ты, да откуда, да чем занимался. Я рассмеялась, думаю – ревность. Ты ко мне часто хаживал, да ничего такого от меня никогда не хотел, а ведь мог бы... Я тебе была крепко тогда благодарна, всё для тебя могла сделать, даже мужем считать, да только ты о ком-то другом вечно думаешь – так ему и ответила. А Бритоус и бровью не повёл, всё спрашивает и спрашивает – про брата моего начал спрашивать, как он дружил с тобой и чем занимался, а потом и вовсе начал мне вопросы странные задавать – не говорил ли ты про Навь? Про подземных выродков и чёрную кровавую веру? Про смерти людские расспрашивал, имена называл, кого я не знаю: Анна, Влада, Светлана, Михаил, о колдовстве тёмном начал говорить, о крови выпитой, о похищенных девушках. Я никогда о таком не слыхала, расплакалась, а Бритоус приподнялся, глаза у него ночью так странно блестят и говорит мне: «Как только скиталец заявится – доложи». Я сквозь страхи ещё сумела спросить: «Да не уж то ты думаешь, что Олег знает Навь?» А он…
Берисвет прикрыла глаза дрожащей рукой и судорожно вздохнула. Казалось из неё словно вынули душу – вся сила потухла, как перегоревшая лампа:
– А он сказал, что, быть может, ты и есть Навь. Что мы Навьего выродка у себя привечаем и тебя он убьёт…
Над столом повисла мрачная тишина. Олег пытался разобраться в том, что услышал. Как мог незнакомый ему человек знать столько о его жизни и перечислить всех, с кем он скрывался в убежище? Они ведь не выходили на поверхность десять Зим и после с оседлышами не общались. Сам Китеж был вполовину меньше того, что сейчас, а после Моровой Эпохи и вовсе почти обезлюдил. Всё это
