рукой просторный пещерный зал, — увы, видится мне как тупик. Единственный выход — это верхом, через галерею. Только у меня пока нет ясного представления, как туда забраться. Можно что-то попробовать придумать с этой лестницей, — я указал на останки веревочной лестницы, сгоревшей более чем на треть. Она валялась среди обломков балюстрады.
Ольга глянула туда и поморщилась, увидев обезображенный труп жреца, еще дальше оторванную человеческую ногу.
— Как же здесь мерзко! — произнесла она, отведя взгляд к каменному балкону. — Так воняет, мне тошнит. Не порадовал ты меня, Елецкий. Вместо восхождения к свету привел в какой-то вонючий тупик. Ведь я говорила, нужно идти в другой проход. Теперь что делать?
— Есть вариант, но он мне не очень нравится. Иди сюда, — взяв княгиню за руку, я отвел ее под галерею: если кто-то неожиданно появится наверху, то они нас не смогут увидеть. — В общем, можно связать из остатков лестницы веревку.
— Гениально! И ты подпрыгнешь, чтобы ее там закрепить, — Ольга подняла взгляд к нависающими над нами скальному балкону. — Или подбросишь меня. Да?
— Нет, есть более реальный вариант: астральные сущности. Они здесь во множестве, но, чтобы найти подходящую сущность, поймать ее и заставить сделать то, что нам требуется, может уйти много времени. При чем, это лотерея. Даже не знаю, сколько мы можем просидеть здесь, — пояснил я, понимая недостатки своего плана. Он был пока единственным из способных реально сработать. Но размышляя далее, я понимал, что этот план вовсе не так хорош: если мы заберемся наверх, то неизвестно, куда мы попадем из галереи. Вполне возможно, что в руки воинов Теотекаиль, хорошо подготовившихся и ждущих нас с особым нетерпением.
— Ты все хорошо здесь посмотрел? — Ковалевская вглядывалась в полумрак, где возвышалась жутковатая морда идола ацтеков.
— Не так чтобы слишком хорошо, но пещеру обошел, — я тоже смотрел в сторону идола.
— Видишь, к нему ступеньки? Может быть, они ведут не только к изваянию, но и куда-то дальше, — предположила Ковалевская.
— Не думаю. Это изваяние — образ какого-то их бога, возможно Сипактли. Возле него жрецы приносят в жертвы людей и животных. Там ржавые цепи. Ими приковывают жертву и ждут, когда их бог пригласит к пиршеству аллигаторов. Потому как по их идиотскому мнению, душа бога находится в этих чудовищах.
— То есть ты, Елецкий, сегодня убил не только Яотла, но еще каких-то богов помельче? — усмехнулась Ольга, потом сказала: — Пошли посмотрим. Эта черная дыра в изваянии — пасть, она может куда-то вести.
— Вполне может быть! — я даже встрепенулся, удивляясь почему эта мысль не пришла мне раньше.
Из-под галереи я вышел первый, остановив Ольгу жестом, поднял голову, вглядываясь вверх, прислушиваясь. Не было слышно ничего, кроме редкого треска факелов и звука капель, падающих со сталактитов в озеро.
— Идем, — пригласил я и направился к изваянию.
Чтобы пройти к каменному идолу, нам пришлось огибать тела двух аллигаторов. Один из них был разорван гранатой на куски — зрелище неприятное, и каменные плиты оказались загажены его кровью и внутренностями: Ольга поскользнулась и едва устояла на ногах.
— Елецкий, знаешь как это мерзко! — возмущалась она, следуя за мной. — Надо как-то аккуратнее воевать что ли. Думать, что по местам твоей боевой славы будут еще прогуливаться дамы.
Конечно, Ольга не лишена чувства юмора. Я понимал, что она подшучивает надо мной. Обернулся и увидел улыбку на ее лице и в то же время, заметную брезгливость — уж ее сложно было побороть.
По ступеням мы поднялись к оскалившемуся лику бога ацтеков, и с каждой ступенькой вверх во мне появлялось все больше надежды, что Ковалевская права: эта каменная пасть-дыра действительно была проходом куда-то. Когда мы подошли к ней, я почувствовал, что из нее тянет свежим воздухом. Мне даже почудился запах моря.
Ольга это тоже почувствовала. Хотя она ничего не сказала, будто боясь спугнуть удачу, я понял по блеску в ее глазах, что она думает о том же, что и я.
Дыра оказалась небольшой, но если наклониться, то человек среднего роста в нее вполне помещался. Сделав светляка, я пустил его вперед и перешагнул каменные зубы идола. В этот момент по пещере пошел гул, стены задрожали. Со свода отломился сталактит и разбился о плиты внизу, еще несколько упали в черные воды озера.
Сначала я подумал, что наступил на плиту, активирующую какой-то тайный механизм в древнем сооружении. Но нет — это было землетрясение, обычное для этих мест ввиду близости огнедышащей горы Чуен-Мекталь. Второй раз тряхнуло намного сильнее: я оперся о стену, Ковалевская едва устояла на ногах, свод рассекла трещина и сверху посыпались каменные сосульки.
— Саш, мне это совсем не нравится! — вскрикнула княгиня. — Как бы мы не оказались, в ловушке откуда нет выхода!
— Боги Теотекаиль гневаются! — пошутил я, хотя в моих словах могло быть достаточно истины. Разорванный на куски Яотл мог вполне привести в движение божественные механизмы этой части мира, о которых я ничего не знал.
Тряхнуло еще раз, теперь слабее. Со стороны галереи послышались крики ацтеков.
— Давай, скорее! — поторопила Ковалевская.
Наверное, она была права. Вряд ли в пещере теперь было безопаснее, чем в глубинах хода, который вел из пасти каменного чудовища в неизвестность.
Наклонившись, я пошел вперед, протискиваясь между стенами узкого прохода. Снова раздался гул. Плечом, прижавшимся к скале, я почувствовал дрожь земли — она пробрала до костей. Обернулся: Ольга стояла позади меня в нескольких шагах, напуганная.
Дальше проход расширялся, и мы пошли быстрее. Светляк освещал лишь голые неровные стены и округлый свод. Тряхнуло еще раз и еще, но эти удары подземной стихии не были такими опасными как первых два.
Темным узким коридором мы шли долго. Он то расширялся, то сужался. В нескольких местах свод опускался так низко: приходилось пробираться едва ли не на четвереньках. За очередным поворотом мы вышли в узкую, длинную пещеру. Моего
