Он состарился, отошел от активной деятельности, а его окружение временщики нашпиговали своими людьми. Единственным бесспорным автором являлся сам Иван Васильевич. Нет, он еще не подозревал своих советников в измене. Но уже и не доверял им безоговорочно, видел последствия их деятельности. Он понял, что порочна сама государственная структура, опирающаяся на ту или иную группировку аристократии. Замена одних начальников другими ничего не дает. Значит, структуру требовалось менять.
Конечно, рядом с государем должен был находиться человек, с которым он мог посоветоваться, обсудить, взвесить свои шаги. Очевидно, таким человеком стала его жена. Определить можно методом исключения — больше было некому. Временщики господствовали в Боярской думе, удаляли от царя своих противников, стараясь держать его под исключительным влиянием. Но жена оставалась каналом для передачи информации мужу — не той, что преподносила ему «Избранная рада», а объективной. Нельзя исключать, что Анастасия подсказывала и какие-то идеи преобразований. Ведь и святая Феврония «в женской голове имела… мудрость святых мужей», и они с мужем правили вместе, «как чадолюбивые отец и мать. Имели ко всем равную любовь, не любили ни гордости, ни грабительства» [354]. Мы видим здесь как раз идеал «народной» монархии, который стал воплощаться в жизнь.
Начал государь очень тонко и взвешенно — с той области, где его поддержали бы все бояре и даже «Избранная рада». Мятежами и разгулом преступности встревожены были все. В 1555 г. был принят Приговор о разбойном деле». Меры против «лихих людей» ужесточались. Вводился «обыск»: общие опросы населения для розыска преступников. Разбойники, пойманные с поличным, подлежали смертной казни. Налаживалась и служба губных старост, подтягивалась их дисциплина. Тех, кто уклоняется от своих обязанностей, требовалось «сажати в тюрьму на время», штрафовать.
В 1555–1556 гг. последовал ряд царских указов, дополнивших эти меры. В городах вводилась обязательная «явка» — регистрация всех «новоприбылых» людей. Территория округов, где действовали губные старосты, прежде охватывала волость или отдельную вотчину. Теперь округа расширялись, соответствовали уездам. Но кроме разбоев и воровства, губным старостам поручалось предотвращать самоуправства «сильных людей» и расследовать такие дела! При этом губных старост выводили из подчинения местным властям под централизованное руководство в Москве. Для этого было создано новое ведомство, Разбойная изба [355]. В России возникла единая государственная полиция!
Но царь только начинал оздоровление внутренней обстановки, а внешняя стремительно обострялась. Конфликт со Швецией попытались урегулировать. Наместник Новгорода князь Палецкий направил в Стокгольм своего чиновника Кузьмина. Однако его даже не допустили к королю, бросили в темницу. Густав заявил, что не желает иметь дела с наместником, будет объясняться лишь с самим царем. Мы уже отмечали, что в XVI в. это был отнюдь не формальный вопрос. Речь шла о ранге монархов, престиже государств. В праве обращаться напрямую к государю Густаву отказали. Назначили время и место, чтобы прислал делегацию для переговоров. Но вместо посольства в Финляндию отправился сам король во главе армии. Новгородские отряды, вышедшие на границу, были разбиты. В Карелии, как отмечал Иван Васильевич, неприятели «делали ужасные неистовства, … не только жгли, убивали, но и ругались над церквами, снимали кресты, колокола, иконы» [356]. Адмирал Багге с 20-тысячным войском, флотом и артиллерией в феврале 1556 г. осадил крепость Орешек, бомбардировал из орудий.
Заполыхало не только на западе, но одновременно и на юге. Агентура султана и Девлет-Гирея очень хорошо поработала с астраханским ханом Дервишем-Али. Тем самым, кого Адашев и Висковатый наметили посадить на Крымский престол. Получив заверения, что ему пришлют воинские силы, он изменил. Весной 1556 г. к нему из Крыма послали тысячу турецких янычар, с востока к Астрахани подошли их союзники, сыновья ногайского князя Юсуфа с конницей. Русские купцы, ратники и казаки, находившиеся в городе, об угрозе не подозревали. Воины Дервиша-Али и его мурз вероломно набросились на них, вырезав до единого.
Поблизости стоял отряд воеводы Мансурова, прикрывал Волго-Донскую Переволоку. Узнав, что Астрахань захвачена, он отступил к донским казакам в городок Зимьево и послал донесение в Москву. Царь велел сформировать судовую рать, поручив командование стрелецким головам Черемисинову и Писемскому, призвал на помощь ногайцев Исмаила. Но опять отличились казаки. На этот раз их возглавил атаман Ляпун Филимонов. Он понял, насколько важно не упустить время, пока астраханцы не получили новых подкреплений и не изготовились к обороне. Донские и волжские казаки, собрав все силы, напали на врага, не дожидаясь воевод.
Побили ханское воинство, разорили улусы. Астраханцы были уверены, что русские рати далеко, удар стал для них полной неожиданностью. Поднялся общий переполох. Страшась мести за содеянное, разбегались кто куда. Когда приплыли струги со стрельцами, они нашли город пустым. А подоспевшие ногайцы вылавливали «бегавших» астраханцев. Дервиш-Али удрал в Крым. Ляпуна Филимонова царь пожаловал в дети боярские. А нового хана назначать не стал. Сколько можно измен? Иван Васильевич окончательно включил Астрахань в собственные владения.
Но боевые действия развернулись на широком пространстве, от Волги до Днепра. Организуя мятеж в Астрахани, крымский Девлет-Гирей понимал: царь непременно пошлет туда войска. Он готовился помешать русским. Вывел в поле орду и наметил бросить ее на Тулу или Козельск. Прикидывал, что Иван Васильевич перенацелит все силы для отражения удара, и Астрахань будет спасена. Казаки и пограничные воеводы доложили об этом. Царь выехал в Серпухов, собирая армию против крымцев. Но она не понадобилась.
Государь опять переиграл хана. Угадал, что Девлет-Гирей предпримет массированный набег, и упредил его. Применил новую тактику. На Днепр он послал дьяка Ржевского с отрядом стрельцов и служилых казаков. На Дон — отряд Данилы Чулкова. На врага заскользили по воде стаи казачьих лодок. Ржевский со своими воинами спустился по реке, и к нему присоединились 300 черкасских и каневских казаков с атаманами Млынским и Еськовичем. Вместе с ними налетели на крепость Ислам-Кермен, потом на Очаков. Штурмовать их не стали, просто погромили посады.
Девлет-Гирей уже вел орду на север, но донеслись известия о нападении и вогнали его в шок. Он срочно повернул обратно, защитить Крым. Своего главного военачальника, калгу, «а с ним весь Крым, князи и мырзы» выслал уничтожить неожиданных гостей. Хотя сделать это оказалось не так-то просто. Казаки и стрельцы засели на острове, укрепились окопами и шесть дней отбивали атаки. В массе всадников пули и стрелы находили жертвы без промаха, крымцы несли большой урон. А потом Ржевский совершил ночную вылазку, отогнал «стада конские, да на остров к себе перевез». Переправил татарских лошадей на другой берег и «по Заднепровью по Литовской стороне вверх пошел» [357].
На крымцев посыпались и другие удары. Кабардинцы, адыги и гребенские казаки захватили
