дышите? — сморщил нос Николас.
— К этому быстро привыкаешь. Особенно, если тут родился. Я и не замечала на сколько воздух в моем мире не приятный, — пожала плечами я.
Мимо пронеслась машина на непозволительно высокой скорости.
— Что это было? — прижал меня к стене дома собранный оборотень, прикрыв собой.
— Всего лишь машина, — но вспомнив, что на Сьере и не слышали о таком, пояснила. — Что то вроде экипажа, который едет сам за счет топлива. И едет он быстро. Поэтому при переходе дороги смотри по сторонам. А еще лучше не отходи от меня далеко.
Смех было сдержать почти невозможно, но я прекрасно понимаю, что испытывает сейчас мой мужчина. Ведь совсем недавно я сама была на его месте.
Взяв Николаса под руку, я потянула его на выход из нашего убежища, когда нам в спину донесся голос Наве:
— У вас ровно сутки!
Всего лишь сутки. Так мало для встречи с родителями, но так много с учетом того, что в любой момент на Сьере может начаться бой, который закончится жертвами, и в нем могут погибнуть мои друзья. Именно эти мысли заставляли меня шевелиться скорее, ведь уверенности, что я права и именно та шкатулка — недостающий фрагмент головоломки, нет.
— Лика, ты бежишь так, словно за тобой гонятся, — одернул меня Николас, которого я тащила словно на таране.
— Прости, — мне пришлось остановиться. — Просто… вдруг я ошиблась? Что если это другая шкатулка? А у нас так мало времени, чтобы попытаться искать в другом месте.
— Успокойся. Мы справимся. Сейчас нужно думать, как объяснить твоим родителям все.
Вот именно об этом я старалась не думать, рассчитывая на то, что все само собой просто как-то получится.
Вот уже и наш дом впереди. Пустынная улица, высокие ворота закрыты, но я твердо знаю, что на кухне горит свет. Мама до поздней ночи проводила все свободное время именно там. Но остальные окна дома были погружены в темноту. Лишь одинокий фонарь на фасаде дома освещал двор и дорожку к нему.
От нашего приближения загорелся фонарь над кованной калиткой. Я, как загипнотизированная, смотрела на звонок и не могла найти в себе сил нажать на него. За меня это сделал Николас, и я была ему благодарна за это.
Минута… две… вот открывается дверь дома, и с крыльца звучит голос отца:
— Кто там на ночь глядя?
А я стою не живая, не мертвая, не в силах выговорить ни слова.
— Нам нужно поговорить о… о вашей дочери, — лишь на секунду сбился Николас.
Вот только он не учел, что язык Сьеры на Земле не в ходу. Это я поняла, что было сказано, а отец лишь зло спросил:
— Что за шутки?!
Пора брать себя в руки и прекратить стоять истуканом. Но если я сейчас скажу что-то не то, отец просто не откроет и посчитает это розыгрышем.
— Мы… заблудились. Помогите нам, пожалуйста, — сказала первое, что пришло в голову.
Послышались шаркающие шаги и звук открывающейся калитки. И вот стоим мы и смотрим друг на друга. Он явно пытается рассмотреть меня лучше, но не верит своим глазам. А я просто понимаю, что за то время, что я его не видела, отец сильно сдал.
— Пап, — только и нашлась, что сказать я и кинулась ему на шею, обвив ее руками.
Слезы непроизвольно покатились из глаз. Но руки родного человека не обняли меня в ответ.
— Девушка, вы должно быть ошиблись, — сдавленно проговорил он.
— Я все объясню. Только пойдем к маме. Я так соскучилась.
Словно опоенный Виктор Николаевич — мой самый любимый мужчина во всех мирах — развернулся и пошел в дом. Нам же не оставалось ничего иного, кроме как пойти за ним.
В доме не поменялось ровным счетом ничего. Разве что на столике в гостиной добавилась моя фотография с черной лентой, около которой папа и остановился. Он попеременно смотрел то на фото, то на меня. Николаса он словно и не замечал.
— Как такое возможно? — прошептал отец.
— Это очень долгая история. Но где же мама?
Я начинала волноваться. А вдруг с ней что-то случилось после того, как она похоронила единственную дочь?
— Скоро придет, — успокоил меня отец. — К соседке вышла.
И я выдохнула с облегчением. Стоило только папе проговорить эти слова, как хлопнула входная дверь.
— Вить, чего дверь нараспашку? — прокричала она от порога, а мое сердце сжалось.
Я уже и не рассчитывала услышать когда-либо ее голос. Никифорова Маргарита Артуровна — эталон женственности и красоты — вплыла в гостиную и замерла на пороге. Седины в волосах явно прибавилось, морщинок вокруг глаз стало чуть больше, но это все еще самая красивая женщина в мире. Почти черные волосы забраны в пучок на затылке, карие глаза смотрят подозрительно.
— Здравствуй, мама, — и снова я начинаю плакать.
— Это невозможно.
И она начала оседать прямо на пол. Отец успел поймать ее вовремя и посадить на стул. Он заботливо принес маме воды, а она все не сводила с меня глаз.
— Это я. Не обман. Не шутка. Мне так много нужно вам рассказать. И еще больше узнать у вас.
Глава 64
Разговор вышел долгим. Я старалась максимально подробно рассказать родителям все, что со мной произошло за эти месяцы. Пожалуй, живи я в другой семье, меня сдали бы в психушку. Но мои родители верили в магию, и принять мою историю смогли легко.
Рассказ про Николаса очень заинтересовал отца. Он осматривал ее оценивающе, задавал неудобные вопросы, которые приходилось переводить мне. Но в целом папа остался доволен моим выбором.
— Мам, помнишь, ты рассказывала о шкатулке, которая находится в нашей семье? И даже показывала мне ее как-то раз, — спросила я, когда мы уже перебрались на кухню пить чай.
— Конечно! Ты тогда еще не поверила ни одному моему слову, — посмеялась мама.
— Признаю, была не права.
— Допивайте чай.
Родители преобразились. Отец словно скинул несколько лет, мама улыбалась, глядя на нас Николасом. Последнему, к слову сказать, было интересно все. Когда робот-пылесос начал уборку, невозмутимый Глава подпрыгнул со своего места и снова закрыл меня собой. Его реакция на телефоны, газовую плиту и многое другое вызывала умиление. Когда Николас обвыкся, он сам стал с интересом разглядывать всякие мелочи и тыкать на кнопки.
— Он точно нормальный? — в этот момент шепотом спросил отец.
Николас действительно в эти моменты напоминал не очень далекого молодого человека с явно какими-то умственными отставаниями.
— Абсолютно, — улыбнулась я. — Я примерно так же вела
