Крики и ругань сопровождали нас всю дорогу. Тиамат грозила карами небесными и тут же сулила всем сокровища утерянных богов. Она использовала свои чары. Выгибалась в руках Каина, но на лице проклятого было подобие противогаза, который мы с Луисом разработали до моего обращения. Большинство слуг сновали мимо с зажимами на носах или плотными платками.
Подбежавший Тициан послушно доложил:
— Изолированная камера с охраной из волчиц готова. Пострадавшие от действия зелий взяты под надзор и в данный момент получают лечение от первого супруга императрицы!
— Хорошая работа, — кивнул Каин.
— Вы правда такие идиоты? — поинтересовалась Тиамат. — Она не вернет себе человеческое тело без моей помощи. Люди — не альраута. Мы величайшее сложнейшее творение предтеч! Не блохастым тварюшкам меня запирать и судить!
— Обещаю, судить тебя будут исключительно чистые судьи. Тебе нечего бояться, — оскалился Вэнь Ла, открыто злорадствуя. — Разве что насекомых в клетке, да еще, возможно, других заключенных, которых могут случайно запустить туда…
Их взгляды пересеклись.
— Зря ты думаешь, что метка моей дочери тебя защитит. Ты будешь моим. И ты вылечишь меня. Это истина.
Моя мать цокнула языком и улыбнулась — открыто, веренно. Так улыбался бы победитель. Весь напускной запал цилиня мгновенно испарился; он слепо зашарил руками, нашел мой мех, судорожно вздохнул. И чуть спокойнее сказал бывшей пленительнице:
— Будь любезна, сдохни.
— Это будет нескоро. Ну не думали же вы, пупсики, что я приду сюда в компании одних лишь запуганных девиц?
Тащивший ее до этого момента Каин насторожился. Гладкий лоб пронзила морщинка — так он выглядел, когда погружался в чужие, неприятные ему мысли.
— Где ты его отыскала?! — взревел мой супруг после секундного поиска ответов.
Харрук в антропоморфной форме вздыбил шерсть и принял боевую стойку — настолько сильным был последовавший от проклятого импульс. Вместо ответа Тиамат прикусила себе язык. Запах крови разлился в воздухе, такой пряный, пронзительный…
Небо стремительно потемнело.
Я ощутила озноб, странное покалывание в висках. Кто-то шел к нам, сшибая все преграды. Чудовищная угнетающая сила. Темная воронка, затягивающая в себя каждого.
— Как и обещала — убийца твоей жены здесь. Убей его, и я верну ее к жизни! — весело закричала моя мать появившемуся на другом конце галереи силуэту. Я разглядела спутанные волосы цвета белого золота, загнутые кверху массивные рога.
— Баргул Даветрион!
Нет, — подумала я. Пустая выгоревшая оболочка от него. Бывший император, этот некогда красивый мужчина был одет в истлевшее тряпье, двигался механически и почти не моргал. Он даже не говорил — лишь прожигал багровыми глазами Каина.
— Приведите Аттиса, — взревел мой супруг слугам.
Роковое мгновение… и два дракона разом трансформировались. Стены задрожали, пол пошел трещинами. Громадный, словно гора, с пожелтевшей от старости шкурой отец обрушился на гибкого черного сына. Что-то было неправильно. Каин пробудившийся, он моложе и сильнее — тогда почему мне так страшно?
Она напоила Баргула чем-то или… Нет. Он просто стал пробудившимся.
Нам пришлось броситься врассыпную. Кое-как связанная Тиамат извернулась, освобождая руку, поднесла ее к окровавленным губам…
Раздался пронзительный залихватский свист.
— Берегись! — рявкнул вдруг Харрук, отталкивая меня с пути падающей колонны. В следующее мгновение меня мягко подхватили когтистые лапы и потянули вверх — прочь от разрушаемого сада.
***
Полет вышел коротким. Меня затошнило, и Тиамат приказала похитившим нас ястребам приземлиться у подлеска. Где-то рядом чертыхался плененный Вэнь Ла. Вот же… Его тоже прихватили.
Да, безумного дракона я не предусмотрела. Хотя, если судить по довольной ухмылке матери, мной все-таки гордились. В ее глазах я, видимо, в очередной раз подтвердила превосходство человеческого разума.
— Не нервничай. Навредишь ребенку, — сказала она, усаживаясь рядом, пока ее любовники пытались разжечь костер для готовки.
Я смачно — с соплями — чихнула ей в лицо. Тиамат надолго замолчала, пытаясь отплеваться.
— А может мне стоит убить всех твоих самцов? Что скажешь? Тогда ты станешь послушнее? Когда-то Шисси так сделал — и это отлично перестроило мои мозги. К чертям привязанности, они делают нас слабыми. Видела Баргула? Он умеет читать мысли, но это не помешало ему поверить в мою ложь, когда я нашла место его отшельничества и предложила сделку… Жалкое зрелище. От него не осталось ничего, кроме ненависти к первенцу и воспоминаний о любимой. Он хотел умереть. Великое существо пало из-за любви.
Она замолчала, прислушиваясь к дыханию леса вокруг нас.
— Неважно, кто из драконов победит — как в одной человеческой байке — главное, скоро я стану свободной.
— Ты… не… сможешь, — проскрипела я звериной глоткой.
— Кто это тут у нас заговорил? Брюхатая клуша, прячущая нос в песок! Этот мир дает столько возможностей, тебя любят сильнейшие мужчины… И что ты сделала? Развела детей и потихоньку работаешь? Тьфу! — Тиамат скривилась. — Каин должен был стать моим. Теперь он погибнет и придется ждать рождения твоего сына, чтобы начать заново. Ты сама виновата.
Плечо жгло в том месте, где была метка проклятого. Клыки на шее… Жар… Так жарко, что плавятся кости. Враг ревет и извививается, пытаясь прокусить чешую… Больно, но нужно выжить. Нужно найти ее… Я зажмурилась, стараясь всеми силами абстрагироваться от этого чувства. С ним все будет в порядке. Каин никогда не проигрывал.
Вэнь Ла, лежавший в кустах, резко завопил.
— Что еще?
— Муравей заполз ему в нос, — пояснил один из юных ястребов, вернувшись от цилиня.
— Просто заткни этого убогого, раздражает, — приказала моя мать… а тот вместо исполнения приказа упал лицом вниз. Из шеи у него торчал серебряный стилет. Знакомый такой.
С дерева плавно спикировала тень. Свист брошенного оружия и ругань — единственное, что оставалось доступным, так как меня с силой прижали к земле ногой. Я изогнулась и укусила мать. Она зашипела от боли, но не отпустила. Просто перегрупировалась, схватив мое главное богатсво — хвост — и накрутив его себе на предплечье.
Фиралис не соврал. Кажется, и десяток врагов были ему неровня, не то что шестерка задурманенных любовью прихвостней Тиамат.
Хрясь.
У ближайшего оборотня сломалось крыло. Другой упал с рассеченным животом. Фир скользил по земле, едва касаясь ее обнаженными ногами. Он парил. Уклонялся. И бил с хладнокровием профессионала. Вскоре не осталось никого, кто мог бы защитить Тиамат.
— Сдавайтесь, и я вас пощажу, — коротко сказал павлин, утирая капли крови из разреза на щеке. Она вся сжалась, опустилась на колени.
