наши корабли стали отходить. Отойдя недалеко от Сеанинского буя, мы встретили миноносцы «Новик», «Забияку», «Гром» и, — Ляпидевский задумался
«Изяслав», — подсказал кто-то из офицеров.
Точно, эскадренный миноносец «Изяслав», — продолжал Ляпидевский. — Эсминцы открыли огонь. Огонь был очень удачным, и после третьего или четвертого залпа, два германских миноносца выпустили дымовую завесу и, маневрируя, скрылись за нею на W. Стало темнеть. В дозоре на меридиане Раугенского буя остались эсминцы
«Забияка» и «Гром». Мы же получили приказание вернуться в Куйвасто. После нашего прибытия в Куйвасто, вечером, у адмирала Бахирева было совещание начальников дивизионов, на котором, — как нам стало известно позже, — было принято решение:
Первое — на следующий день, 30 сентября, с рассветом, миноносцам «Новик», «Изяслав», «Константин», «Победитель» и «Самсон» вытеснить с Кассарского плеса германские миноносцы.
И второе — поставить у Соэло-Зунда минное заграждение и затопить у начала углубления канала пароход «Латвия».
Мы получили приказание, — продолжал мичман Ляпидевский свой рассказ, — конвоировать минный заградитель «Припять». Минзагу «Припять» было приказано выставить минное заграждение у восточного входа в пролив Соэло-Зунд. На обратном пути, ночью, у Косарского буя, нас должны были ждать эсминцы «Новик» и «Самсон» и, после нашего радио, они должны были зажечь красные клотиковые огни, что бы подсветить нам фарватер, так как, накануне, было дано приказание потушить все створные огни, маяк Паппилайд и буи.
Так вот, — мичман Ляпидевский остановился, передохнул и продолжал, — к 17 ч, 30 сентября наш «Разящий», совместно с минным заградителем «Припять», прибыл на Кассарский плес. Было пасмурно, шел дождь. Сам, понимаешь, погода идеальная, для минных постановок.
Да, — поддержал друга мичман Садовинский, — такая погодка, что надо. Германцы тебя не видят, хотя ставишь мины у них под носом.
Но так не считал судовой комитет минного заградителя «Припять». Сволочи, предатели, «иуды революционные», — выругался Ляпидевский и замолчал…
Короче, — они отказались выполнить приказ и не заминировали пролив Соэло-Зунд. А транспорт «Латвия», полагаю, был посажен собственной командой на камни, специально, что бы не идти в пролив, — закончил свой тягостный рассказ мичман.
Все молчали, в кают-компании «Разящего» повисла гнетущая тишина…
Ну, а дальше? — рискнул нарушить ее мичман Садовинский.
Дальше, наш миноносец нес дозорную службу, помогал снимать людей с Моона… 5 октября, на рассвете, мы видели два взрыва, с большим промежутком времени, в районе минных полей, поставленных накануне минзагом «Бурея». Мы считаем, что подорвались два германских миноносца, потому что мачты и корпус одного были хорошо видны над водой, а второй, похоже, пошел на дно. При эвакуации людей с Моона, было задействовано много мелких и сторожевых судов, радиотелеграфа не имевших, поэтому командование оставило наш «Разящий», для передачи им приказаний и распоряжений с флагманского корабля. Но нам, чертовски не повезло. С наступлением темноты, около 21 ч, мы сели на мель.
Сам понимаешь, Бруно, сняться с мели собственными силами непросто, — продолжал Ляпидевский, — провозились мы до середины дня следующих суток. В общем, в 13 ч 6 октября «Разящий» благополучно снялся с мели и в 15 ч, приняв на борт флагманского штурмана Минной дивизии, мы пошли в Роггекюль. Флагманский штурман вез приказание начальнику 5-го дивизиона эсминцев о выводе из Роггекюля всех судов, и о начале уничтожения базы. Вместе с этим, наш командир получил приказание затопить в Роггекюльском канале баржи, что мы и выполнили поздно вечером, после того, как был выведен на буксире транспорта «Он» минный заградитель «Зея», у которого была повреждена машина. В 17 ч 15 мин наш командир дал условное радио, что все готово к уничтожению базы в Роггекюле. После переданной нами команды: «Начать уничтожение Роггекюля», партия добровольцев из 10 офицеров и 15 матросов приступила к уничтожению базы. Мы же получили приказание идти в Гельсингфорс. Вот и вся наша Моонзундская эпопея, — закончил свой рассказ мичман Ляпидевский.
Дальше, в кают-компании «Разящего» пошел общий разговор офицеров о положении на фронте с потерей Моонзунда и передовых баз…
Предательские действия команды заградителя «Припять» начались еще на подходе к месту постановки мин. Дойдя до траверза Павастерорта, подстрекаемая «революционным», судовым комитетом команда «Припяти», начала митинговать и требовать от своего командира, старшего лейтенанта С.И.Медведева 2-го, повернуть корабль обратно. Можно предположить, что происходило на мостике
«Припяти»:
«Стоп машины!» Судовой комитет минзага «Припять» решил: Дальше не идем. На борту 60 мин. Идет дождь, мины с завода, покрыты густой смазкой, работать с ними скользко, а значит опасно. Нет надежного артиллерийского прикрытия со стороны Минной дивизии. Один миноносец «Разящий» — не в счет. Немцы близко — мины ставить опасно. Все! «Стоп машины!»
Командир заградителя, опытный и смелый офицер старший лейтенант С.И.Медведев 2-й, вне себя от ярости и бессилия:
Я вам приказываю! Идти ставить мины! Ребята я вас прошу. Ведь мы работали и в худшую погоду. Вспомните, братцы! Постановка мин важна для флота, — уговаривал он судовой комитет. — Это важно для защиты Петрограда от немцев, для защиты вашей же революции!
Комитетчики упирались:
Никому неохота умирать! Мины скользкие, вдруг чего… рванет так, что мало не покажется. Да и дождь идет… Поворачиваем…
Ни просьбы командира, ни указания его на чрезвычайную важность для флота, операции по минированию Соэло-Зунда и на сложившиеся благоприятные обстоятельства постановки мин, так как была мгла с дождем, ни уговоры, сохранивших совесть и честь, старослужащих матросов, не подействовали на команду. «Припять» повернула и ушла обратно.
…возвращение… «Припяти» наступило гораздо раньше, чем можно было ожидать. Постановка мин не удалась, т. к. матросы по многим причинам отказывались идти; причины следующие, что дождь мешал готовить мины, что постановка должна была происходить вблизи неприятеля и что все миноносцы ушли на О-st.
Обороне Моонзунда был нанесен огромный урон…
Через несколько лет начальник штаба германского десантного корпуса адмирал А.Г. фон Чишвиц в своей фундаментальной работе «Захват Германией Балтийских островов в 1917 году», об этом предательстве революционного экипажа минного заградителя «Припять» напишет специальный абзац:
«Русский адмирал… считал условия плавания для германских миноносцев в Соэлозунде слишком трудными… поэтому минных заграждений здесь поставлено не было, да и вообще никаких заграждений в проливе не было сделано. Навигационные знаки тоже сохранились. Были разбиты только лампы на бакенах… 12 октября… русские решили наверстать упущенное. Но выполнить это им так и не удалось. В ночь с 13 на 14 октября команда минного заградителя отказалась выполнить приказ.
Итак, русские сделали крупную тактическую ошибку, упустив момент основательно заградить Соэлозунд».
Сохранилось секретное донесение начальника Минной дивизии командующему флотом Балтийского моря о боях в Рижском заливе с 29 сентября по 6 ноября 1917 года.
Секретно Командующему Флотом Балтийского моря
ДОНЕСЕНИЕ
29-гo сентября я находился на
