буду говорить, что дом мой, или богатство мое, или собственность моя.
Запомните, саньясин не тот, кто оставляет свой дом и начинает говорить: «Этот ашрам мой». Саньясин есть тот, кто прекращает пользоваться словом «мое». Не имеет значения, где он живет. Он может сидеть в лавке и торговать при условии, что лавка не становится «моей». Тогда весь вопрос исчерпан. Но у нас есть привычка оставлять лавку, бросать ее, а затем снова утверждать нашу старую привычку, вступая в ашрам и начиная говорить о нем, как о «моем» ашраме. Тогда нет никакой разницы, живем ли мы дома или в ашраме. Тогда перемена имени бесполезна. Это так же бесполезно, как повадка слонов купаться в реке или пруду, а затем выходить на берег и бросать пыль себе на спину. Купание было напрасным. Весь труд пропал попусту.
Эта сутра Упанишады просит нас быть зеркалом. Правильный ум есть зеркало. Тот, кто говорит: «У меня нет прошлого, нет будущего, я живу в «здесь и сейчас», вот этот момент есть все», — немедленно становится зеркалом.
Как может быть какая-то ненависть в сердце, которое отражает все одушевленные и неодушевленные объекты в своем собственном зеркале? И как может быть какое-то чувство ненависти, когда его собственное отражение видно во всех объектах? Чувство ненависти уходит, его дым исчезает. Эти дымовые тучи исчезают, и становится видимым солнце, солнце любви. Запомните, пока в вашем сердце есть ненависть, любовь, которой вы занимаетесь, будет всего лишь формой ненависти. Когда ненависть растворяется до самых своих корней, то есть когда она полностью и окончательно исчезает, тогда то, что появляется, есть любовь.
Только саньясин может заниматься любовью. Поток любви течет только из внутренней сущности — души. Ничего, кроме ненависти, не будет литься из тела и ума. Только ненависть будет проистекать из эгоистических идей «моего» и «твоего». Искатель должен правильно понять искусство превращения себя в зеркало. Как можно быстрее он должен научиться делать настоящий момент своим существованием и начинать жить от момента к моменту. Он должен отделять себя от прошлого и будущего. Он должен найти освобождение от воспоминаний и от желаний. Тогда накопленная пыль исчезнет и не будет никакой возможности для оседания новой пыли.
8
Тень эго
Какое горе или привязанность
может быть для
реализованной души,
человека мудрости,
если все одушевленные и
неодушевленные объекты мира
стали его сущностью,
если он видит единство
повсюду?
Какая скорбь или какая привязанность может быть для такого реализованного человека, мудрого человека, который познал себя во всех одушевленных и неодушевленных объектах или познал все одушевленные и неодушевленные объекты в себе самом?
В этой сутре есть три или четыре важных пункта, которые надо уразуметь. Первое: кого Упанишады называют «человеком мудрости»? Это слово произошло от коренного слова «Вед». Слово «Вед» значит «знать». Значение слов «человек мудрости» — тот, кто знает. Что же он знает? Кто-то знает математику, кто-то знает химию, кто-то знает физику. Есть тысячи вещей, которые можно знать. Кто-то знает священное писание. Кто-то знает все те глубоко таинственные вопросы, о которых говорят святые, но Упанишады не считают таких людей мудрыми.
Это очень странно и интересно. Согласно Упанишадам накопление информации не есть знание. Они называют мудрым человеком того, кто знает только тот единственный элемент — истину, то есть того, кто знает самого себя, ибо тот, кто знает самого себя, знает все. Когда он познает себя самого, он становится зеркалом, в котором начинают появляться отраженные образы всего. Но тот факт, что он знает все, не означает, что он должен быть великим математиком, или известным химиком, или крупным ученым. Нет, смысл не в этом. Единственный смысл этого изречения: «Познав себя самого, он знает все», — заключается в том, что через познание самого себя он познает тот верховный, чистейший, сокровенный элемент, который скрыт внутри всего. Он знает формулу — суть — игра которой есть все это. Он знает тот верховный закон, власть которого пребывает везде. Он знает того верховного владыку, который есть в каждом. Он знает того верховного кукловода, который держит в своих руках нити, на которых танцуют все марионетки.
Он не специалист, он отнюдь не специалист. Если вы спросите его о чем-то конкретном, он может не знать ответа. Он знает то сущностное, что скрыто во всей вселенной. Он не знает каждый листок на дереве, но он держит в своей руке корень. Он знает ту глубокую и таинственную силу. И как только он узнает это, он становится свободным от горя и привязанности.
Вот весьма странная характеристика мудрого человека. Она заключается не в его способности отвечать на ваши вопросы, заключается не в том, что он будет в состоянии решить ваши проблемы. Она заключается в том, что он становится свободным от горя и привязанности. Математик, каким бы великим специалистом он ни был, не будет свободен от горя и привязанности. Пусть даже человек будет таким великим психологом, как Фрейд, а в этом мире было очень мало психологов подобных Фрейду, его ум все равно будет умом обычного человека, даже после того, как он очень много узнал об уме. Это ничего не меняет, в уме нет ни малейшей трансформации. Он по-прежнему остается беспокойным, испуганным, кипящим гневом и завистью, и так же испытывает горе и привязанность, как любой обычный человек. И весь парадокс в том, что, возможно, он имеет больше теоретических знаний о страхе и зависти, чем любой другой человек мира. У него есть запас знаний о сексуальности, но даже в старости его ум будоражится ею так же сильно, как ум любого другого человека.
Упанишады не считают такого человека знающим. Они даже не считают его знания истинным знанием. Они называют их запасом информации. Такой человек является специалистом. Ему известно все, что известно о страхе, но не сам страх. Если бы он действительно познал страх, он был бы свободным от него. Специалист по религиозным текстам знает все о религии, но он не знает религию. Он знает, что говорят Веды, что говорят Упанишады. Он все это знает. Он знает то, что говорит Гита, что говорит Коран, что говорит Библия. Он все это знает. Он знает то, что сказано, но он не знает того, от имени кого это сказано, каким образом это сказано, с каким переживанием это сказано.
Это
