— И полгода спустя попросит меня подать в отставку.
— Никто не может ничего гарантировать.
— Хорошо, — сказал Фосетт дрожащим от гнева голосом. Он прошел мимо Мерсье и Лукаса. — Возвращайтесь к Оутсу и скажите, что его жертва готова к закланию.
Не оборачиваясь, он вышел из комнаты, прошагал по коридору, вошел в кабинет и принялся расхаживать по нему, кипя от гнева. Колеса бюрократии, сердито говорил он себе, готовы переехать меня. Он был в такой ярости, что даже не заметил, как в кабинет вошла Меган Блэр, секретарь президента.
— Мерси, я никогда не видела вас таким взвинченным! — ахнула она.
Фосетт обернулся и заставил себя улыбнуться.
— Просто жалуюсь стенам.
— Я тоже иногда так делаю, особенно когда наезжающая в гости племянница сводит меня с ума своими дисками с записями. Эта проклятая музыка гремит по всему дому.
— Я могу быть вам чем-нибудь полезен? — нетерпеливо спросил Фосетт.
— Кстати о жалобах, — ядовито сказала она. — Почему мне не сообщили, что президент вернулся с фермы?
— Должно быть, упустили…
Он замолчал и странно посмотрел на нее.
— Что вы сказали?
— Президент вернулся, а меня никто не предупредил.
На лице Фосетта появилось крайнее недоверие.
— Он в Нью-Мексико.
— Совершенно точно нет, — убежденно сказала Меган Блэр. — Сейчас он сидит за своим письменным столом. Отругал меня за то, что я припозднилась.
Меган была не из тех женщин, которые лгут как дышат. Фосетт посмотрел ей в глаза и понял: она говорит правду.
— С вами все в порядке?
Она удивленно смотрела на него, чуть наклонив голову.
Фосетт ничего не ответил. Он выскочил из кабинета и побежал по коридору. Навстречу ему попались Лукас и Мерсье, которые продолжали о чем-то говорить вполголоса. Они удивленно посмотрели на пробежавшего мимо Фосетта.
— За мной! — крикнул он через плечо, размахивая руками.
Лукас среагировал первым и побежал за Фосеттом, замыкал цепочку Мерсье.
Фосетт ворвался в Овальный кабинет и застыл, побелев.
Президент Соединенных Штатов взглянул на него и улыбнулся.
— Доброе утро, Дэн. Готовы просмотреть мое расписание?
Менее чем в миле от них в безопасном кабинете на верхнем этаже русского посольства Алексей Луговой сидел перед экраном и читал расшифровку волн мозга президента. На дисплее мысли были представлены по-английски, а рядом принтер уже печатал перевод на русский язык.
Луговой отпил глоток крепкого черного кофе и встал, не отрывая взгляда от зеленых букв на экране. И самодовольно поднял брови.
С большого расстояния мозг президента передавал ему каждую мысль, речевые образцы и даже слова, произнесенные другими и поступившие в память.
Вторая стадия эксперимента „Гекльберри Финн“ завершилась полным успехом.
Луговой решил подождать еще несколько дней, прежде чем перейти к заключительному и самому главному этапу. Если все пройдет хорошо, его проект (был он уверен) продолжат люди из Кремля. И тогда генеральный секретарь компартии Антонов, а не президент будет определять политику Соединенных Штатов.
Глава 50
Когда расплавленное солнце ушло под западный берег Эгейского моря, корабль миновал Дарданеллы и двинулся сквозь лабиринт греческих островов. По поверхности катились мягкие двухфутовые волны, с Африканского побережья на юге дул горячий ветер.
Вскоре с неба исчез оранжевый цвет, а с моря — голубой; небо и море скрылись за сплошной завесой черноты. Луна еще не взошла; светили только звезды да навигационный маяк на острове Лесбос. Джеймс Мангай, капитан 540-футового грузового корабля „Венеция“, стоял на мостике, не сводя глаз с носа судна.
Время от времени он бросал взгляд на экран радара и в иллюминатор рубки, довольный тем, что на море нет других кораблей.
Одесса, порт на Черном море, остался во многих морских милях позади, но капитан беспокоился.
Впрочем, теперь ему дышалось легче. Русские мало на что посмеют решиться в греческих водах.
„Венеция“ шла порожняком — ее единственным грузом было золото, отправленное мадам Бугенвиль советским правительством, — и потому сидела в воде высоко.
Портом назначения была Генуя; там золото тайно выгрузят и переправят для хранения в Люцерн.
Капитан Мангай услышал за собой шаги на палубе и в отражении в окне узнал первого помощника Ким Чао.
— Что там у нас, мистер Чао? — спросил он, не поворачиваясь.
Чао прочел почасовой метеорологический прогноз автоматической базы данных.
— Следующие двенадцать часов спокойное плаванье, — неторопливо ответил он. — Долгосрочный прогноз тоже неплохой. Нам везет. В это время года южные ветра обычно гораздо сильней.
— Чтобы прийти в Геную по расписанию мадам Бугенвиль, нам нужно спокойное море.
— Что за спешка? — спросил Чао. — Двенадцатью часами больше или меньше — какая разница.
— Это важно для хозяйки, — сухо сказал Мангай. — Она хочет перебросить груз как можно быстрей.
— Наш механик летит быстрее, чем тайфун. Он клянется, что не может все плавание поддерживать такую скорость: сгорят двигатели.
— Он всегда видит только черные тучи.
— С самой Одессы вы не оставляли мостик, капитан. Позвольте сменить вас.
Мангай благодарно кивнул.
— Неплохо бы отдохнуть. Но сперва взгляну на нашего пассажира.
Он передал вахту на мостике Чао, спустился на три палубы, остановился перед тяжелой стальной дверью в коридоре в середине корабля и нажал на переборке кнопку переговорного устройства у двери.
— Мистер Хон, это капитан Мангай.
Дверь открылась с негромким скрипом. Из нее осторожно выглянул маленький круглолицый человек в очках с толстыми стеклами.
— А, да, капитан. Пожалуйста, заходите.
— Вы в чем-нибудь нуждаетесь, мистер Хон?
— Нет, мне вполне удобно, спасибо.
Представление мистера Хона об удобстве сильно отличалось от капитанского.
Единственными признаками того, что здесь живут, были саквояж, аккуратно задвинутый под складную полотняную койку, одно одеяло, маленькая электрическая плитка с чайником и прикрепленный к переборке откидной стол, уставленный химическим аналитическим оборудованием. Остальную часть помещения занимали ящики с золотыми слитками. Слитки были сложены по тридцать в высоту и по десять в глубину, несколькими рядами. Несколько слитков лежали на столе рядом с раскрытым ящиком с надписью на боку:
