— большевики объявили о возврате рыночных отношений, частной собственности, свободы торговли… Прошёл уже год, и руководству Народного союза защиты Родины и свободы важно знать, что же происходит в России на самом деле. Борис Викторович лично поручил нам провести глубокую политическую разведку, выяснить настроения крестьян, торговцев, партийных и советских работников, военных.
Он сделал паузу, закурил, знаком разрешил курить офицерам.
— Кроме того, необходимо выяснить новую дислокацию и состояние красных войск после окончания боевых действий в Крыму и с поляками: какие соединения и части переброшены в Петроградскую, Псковскую и Новгородскую губернии, их вооружение, штат, обеспеченность продовольствием, настроения рядовых и командиров.
Павловский не стал говорить о том, что подобное задание получил от французской и польской разведок. Знал, как болезненно переживают офицеры, особенно казачьи, унизительную зависимость от западных спецслужб. Но они и без его объяснений всё хорошо понимали.
— Да, с Холмом вышла досадная осечка. Думаю, кто-то из присоединившихся дезертиров сдал нас. Признаю, господа, свою ошибку в том, что не организовал разведку. Больше подобного не допущу.
Офицеры, удовлетворённые словами командира, шумно заерзали, переглянулись, подмигивая друг другу.
— Наша цель — проникнуть в Старую Руссу, где у большевиков сконцентрированы серьёзные военные силы, активизировать подполье, начать работу в воинских частях, постараться внедриться в их чекистские структуры, милицию. В целях разведки штабс-капитан Гуторов отправится туда впереди нас. Он уроженец Старой Руссы, окончил там гимназию, в городе проживают его мать и сестра. Я очень надеюсь на него. Вопросы есть?
Вопросов не последовало, офицеры напряжённо молчали.
— Тогда слушайте приказ. Идём на Демянск. Вам, Егор Иванович, — Павловский кивнул есаулу Тимофееву, — организовать готовность отряда к завтрашнему вечеру. Побольше взять патронов. На вас, Семён Денисович, — взгляд командира уперся в сотника Куринова, — разведка, выходить сегодня к вечеру, представить через два часа предложения о предполагаемых местах стоянок.
— Кого прикажите с собой взять?
— Вам виднее, сотник. Но, думаю, урядники Хрущ и Мокров будут небесполезны, мужики проверенные. И прапорщика Жамнова прихватите, шустрый парень, с двух рук отлично по-македонски стреляет.
— Ваша задача, Казимир Янович, — фильтрация населения, отбор добровольцев в отряд, сбор информации, документов и денег. И вместо штабс-капитана Гуторова займётесь контрразведывательным обеспечением. Теперь к карте, господа. — Полковник развернул на столе карту и карандашом указал маршрут.
— Идем на восток до Селигера, затем поворачиваем на север и по Староосташковскому тракту двигаемся на Демянск. Крупные сёла и деревни обходим стороной. В стычки с милицией не ввязываемся. Никого из местных в отряд пока не берём. Надо к Демянску подойти незамеченными, сыграть на внезапности. По моим сведениям, в городке воинского гарнизона нет. Есть отряд ЧОН в составе пятнадцати человек, милиции человек десять, пять человек в военном комиссариате. Для нас все эти силы угрозы не представляют. Но и расслабляться не стоит. Городок будем брать ранним утром, до первых петухов. Есаул со своими людьми накрывает военкомат и выставляет боевое охранение. За вами, поручик, уездная милиция, местная тюрьма и уездный финотдел. Вы, сотник, берете магазины и почту. Подпоручик Кузовков организует патрулирование улиц и наблюдение за порядком. Добытые деньги, драгоценности, документы, оружие и боеприпасы собирать в уездной милиции. Вы, Казимир Янович, как обычно, несёте за это ответственность.
Дембовский кивком головы выразил понимание и спрятал в усах ироническую улыбку. Павловский знал, попадись что ценного в лапы его бойцов, пиши пропало. Поручику же, человеку честному и неподкупному, он доверял полностью.
— С населением вести себя корректно, — продолжил Павловский, — грабежей и самосуда не допускать, не насильничать. — Он бросил острый взгляд на подъесаула Тимофеева. — Серьёзно предупредите своих казачков, есаул. Большевиков, милиционеров и чекистов препровождать в местную тюрьму. Будем судить их публично на площади.
— А с жидами чего делать? Их грабить-то можно? — не удержался сотник Куринов.
Павловский выпрямился, сложил руки на груди. Мягко, с отеческой ноткой в голосе, спросил:
— Сдались вам эти евреи, сотник? Откуда такая привязанность? — Махнул рукой. — Грабьте на здоровье. Да, господа, перед дорогой не пить. Да и Петров пост ведь. — Павловский размашисто перекрестился, за ним перекрестились все присутствовавшие. — Кого застану, выпорю.
6
Разведка ушла в ночь тихо и незаметно. Даже Павловский не услышал ни храпа лошадей, ни бряцания сбруй и оружия, ни хруста веток под копытами. Сотник Куринов ехал бок о бок с урядником Матвеем Хрущом. В передовом дозоре, на полверсты впереди, шёл урядник Фёдор Мокров, в полуверсте сзади боевое охранение поддерживал гусарский фельдфебель Николай Бурко, опытнейший разведчик, кавалер трёх солдатских Георгиевских крестов. Шли полевой рысью, делая по пятнадцать-двадцать вёрст в час, не разговаривали и не курили. Двигались, как приказал Павловский, всё время на северо-восток. Миновали стороной большие сёла Тогодь, Аполец, Велилы, Руницы, обошли с юга волостное село Марёво, перешли подусохшие за лето Сербинку и Марёвку и в лесу, близ деревни Горяево, сделали привал. В лесном овражке, где бежал родниковый ручеёк, напоили лошадей, стреножили их, привязали торбы с овсом. Уставшие, измученные слепнями кони с удовольствием захрупали, отдыхая в прохладной лесной низине.
Костёр не разводили, но покурить сотник разрешил. Разместились на мягкой моховой полянке, позавтракали пирогами, салом с зелёным луком, черникой, собранной тут же. Ею усеян был весь мох в лесу. Матвей Хрущ, высокий крепкий казак лет двадцати пяти, запихивая пригоршню ягод в уже чёрный от сока рот, развалился во мху как на пуховой перине и тихонько простонал:
— Благодать-то какая, мужики! Так бы и остался в ентом раю.
— Бог даст, может, и останешься, — с ехидцей заметил сотник Куринов. — По мне же, краше наших донских просторов нету места. Сейчас, поди, у нас уже ячмень убирают вовсю.
Раскинув руки, Куринов тоже улёгся во мху, прикрыл глаза, и сразу перед ним возник родной хутор, окружённый полями кукурузы, ячменя, пшеницы и овса. Курени тонули в садах из вишни, груши, яблони, абрикосовых деревьев и тутовника, за ними к югу тянулись огороды и бахчи. А на берегу Калитвы старый пастух Еремеич вместе с хуторскими мальчишками и двумя здоровенными кавказскими овчарками приглядывал за стадом. Сотник слышал мычание коров, блеяние овец, жужжание мух, крики хуторских петухов и ленивый лай собак. А солнце! Он никогда и нигде не видел такого солнца и стольких солнечных дней в году: ни в Польше, ни в Эстонии, ни в Петроградской и Псковской губерниях. Голос Хруща вернул его к реальности:
— Семён Денисыч, ты не спишь?
Сотник повернулся с бока на бок и недовольно пробурчал:
— Чего тебе, порожденье козы и дьявола?
— Денисыч, вот скажи, — Хрущ не обратил никакого внимания на незлобный эпитет в свой
