Ищу их…
Близнецы спят в детской. Постоянно на одной кровати, то у Захара, то у Назара. Разделять их бесполезно, все равно займут одну койку. Так и сейчас, спят поперек кровати Назара. Во сне выглядят, как ангелочки — белокурые — в меня, чуточку кудрявые — это досталось им от любимой жены.
Мои хулиганистые сорванцы. Смотрю на них и сжигает нетерпением: хочу ускорить наступление следующего дня… Они проснутся, спустятся шумной ватагой в холл. Увидев меня, повиснут с двух сторон и втянут в свои игры, правила в которых меняются каждую секунду…
Осторожно поправляю сползающее одеяло и выхожу из комнаты. Отправляюсь на поиски Мари.
В спальне пусто.
Опять уснула в кабинете, который когда был кабинетом моего отца?
Так и есть. Моя Анна-Мария пит на диване, в обнимку с какой-то бумажкой, сплошь из столбиков цифр. Кому-то нужно было взять на себя управление компаниями отца. Я в бизнесе не силен, абсолютно. Мое дело совсем иное…
Но Мари к тому времени экстерном закончила обучение с отличием. По словам отца, у Мари острый ум, бульдожья деловая хватка, потому плавно дела перекочевали в ее маленькие, но цепкие и ловкие ручонки.
Без помощи не обошлось. Адвокату пришлось оставить прочие дела и полностью перейти работать на Мари. Все-таки она заграбастала его талант исключительно в свое пользование. Не знаю, как ей удалось его уговорить, но теперь приятель осел в России. Быстро отправляю ему сообщение, что неприятность устранена, и ставлю телефон на беззвучный.
Отложив бумагу в сторону, забираю Мари на свои руки. Она во сне доверчиво обхватывает меня за шею, прижавшись всем телом.
Отношу ее в нашу спальню и осторожно опускаю на кровать, любуясь той, что завоевала меня без остатка, оставив место только для наших детей.
Коварная…
Переворачивается на живот, подгребает под себя подушку.
Копна кудряшек, хрупкие плечи, узкая талия, задорная попка в черных трусиках под атласной короткой сорочкой. Чувствую, как заныл член, требовательно упершись концом в ширинку. Всегда голоден по ней.
Раздеваюсь. Опускаюсь рядом и осторожно стягиваю трусики вниз по ее ножкам.
Мари еще не проснулась, но я точно знаю, какой способ пробуждения кажется ей максимально приятным. Смочив пальцы, осторожно раздвигаю нежные складочки, массируя пальцем.
Наблюдаю за выражением спящего лица, повернутого в мою сторону. Моя… Пульс зашкаливает. Возбуждение растет по мере того, как мои пальцы утопают в ее влаге.
За несколько секунд проносится все, пережитое нами. Особенно ярко мелькают некоторые фразочки, которые я запомню навсегда и в моменты разлуки прокручиваю внутри.
«Бекетов… Ты снова с пушкой? У тебя в штанах пистолет?!»
«Теперь я знаю, когда у тебя день рождения, и знаю, что ты — овен! Я львица! Скушаю барашка!»
«Я хочу-у-у-у… Хочу… Умоляю! Бекетов! Прямо сейчас хочу! Сделай меня своей!»
Много всего… Если вспоминать самые любимые моменты, придется заново перечитывать книгу наших бурных отношений, но есть все же самое любимое мной, уверенное, расставившее все точки над i.
«Ты меня любишь!»
Сама сказала важное, то, что я никак не мог сказать сам, но когда Мари произнесла это вслух, слова показались легкими. Легче, чем я мог себе представить. Мне осталось лишь подтвердить.
— Люблю.
Мокрая, дрожащая, сжимающая мои пальцы.
Готовая. Быстро раздеваюсь и забираюсь сверху. Прижимаюсь членом к влажной, узкой дырочке, надавливаю, пробиваюсь одним толчком.
Мари прогибается и стонет громко, ахает, хватается за простынь.
Просыпается окончательно.
— Бекетов? А-а-а-ах… Ты…
— Я дома.
С глубоким стоном толкаюсь еще глубже, чувствуя, как она тесно и туго обхватывает меня со всех сторон, пленяет, околдовывает.
Нахожу ее пальцы, стиснутые на простыне и накрываю своими.
— Скучал.
Ускоряюсь, не в силах сдерживаться. Потом буду осторожнее. Наверное, буду. Не знаю. Иногда не хватает выдержки, просто беру ее, как мне вздумается, она отвечает не менее алчно и заставляет меня гореть, желая еще большего.
Выгибается в спину, подставляет попку.
— Возьми меня, — предлагает. — Я по тебе скучала.
Этот чертов соблазн не дает мне покоя. Сердце подскакивает в горло.
— Возьму, — обещая, целую шею. — Вторым раундом буду брать.
Нежу пальцами тугое колечко, подготавливая ее к следующему разу.
— Нет, прямо сейчас возьми. Тебя так долго не было. Хочу быть твоей во всех смыслах. Сейчас же!
— Как хочешь.
— А ты?
— Я хочу этого всегда.
Влажный от ее соков, налитый возбуждением член становится еще тверже, когда я прижимаюсь им к тугому колечку. Ритмично нажимаю, стиснув зубы от желания.
Она упирается лбом в сложенные локти и постанывает мое имя.
Мари поддается ласке, расслабляется почти мгновенно, впускает.
— Ты такая тугая! — стону.
— Еще… — просит задыхаясь. — Я хочу еще. Не сдерживайся. Я так скучала. Я…
— Ты вынуждаешь меня трахнуть тебя быстро и жестко.
— Да. Я этого хочу.
Член уверенно скользит внутри. Пальцами нахожу набухшую горошину клитора, лаская. В ответ Марианна прогибается еще сильнее. Буквально умоляет засаживать ей глубже.
Ее горячность и готовность принадлежать мне во всех смыслах завораживает и лишает здравого смысла. Я начинаю долбиться быстрее, не замечая ничего. Меня размазывает оргазмом, с удовольствием кончаю внутрь. Марианна стонет, крепко удерживая меня внутри, царапает простынь, едва дыша.
Я осторожно падаю на кровать, крепко сжав ее до хруста в объятиях. Мари разворачивается ко мне лицом, обдает сладким дыханием губы.
— С возвращением, — целует меня упоительно. — С возвращением, мой Бекетов.
