собачья! Не будет никакого чуда. Ничего не будет, если сидеть, молча сложив лапки, и наблюдать. Надоело! Не буду смотреть на то, как жизнь медленно уходит из любимого человека.
«Не дай ему снова проиграть!»
«Не отпускай его!»
«Зови громче, кричи!»
Подпитываюсь эмоциями, что пробуждают во мне слова Мухи.
— Вставай! — кричу я на лежащего парня. Без устали колочу его по рукам, груди, животу. Трясу за плечи. Монитор верещит, как ненормальный. — Ты Ярый? Или грёбаная спящая красавица?
Внезапно чувствую, как моё запястье перехватывает мужская рука. Когда опускаю взгляд, вижу пальцы Стаса сжимающие меня. О, Господи! Сердце пропускает дюжину ударов. В лёгких заканчивается воздух. А я не могу оторвать глаз от сильных, но подрагивающих пальцев парня на моей руке.
— Не зови меня так. Мне это не нравится, — знакомый хриплый голос, с ноткой ярости, наполняет палату.
Слёзы катятся по щекам. Я боюсь посмотреть на него. Вдруг мне всё это кажется? Вдруг это подсознание играет со мной в игры? Но тут я слышу за спиной вздох и Катин голос:
— Я за доктором. — Слышится хлопок закрывающейся двери.
— Никогда больше не зови меня так, — снова произносит Стас, и я встречаюсь с ним взглядом. Он похудел и осунулся за время болезни, но его глаза совсем не изменились. Они точно такие же, какими я их запомнила. Тёмные, демонические, испепеляющие, волнующие.
— Как именно? Спящая красавица? — нахожу в себе силы пошутить, ведь я сразу поняла, что именно имел в виду Стас. Его глаза вспыхивают смешливыми искорками. Губы трогает лёгкая улыбка.
— Иди ко мне, принцесса. — Он тянет меня, и я с радостью подчиняюсь. Располагаюсь у него на груди, срывая дурацкие датчики. Он обхватывает меня руками, прижимая к себе так крепко, что мне трудно дышать. Ну и пусть. Я согласна не дышать, лишь бы он больше никогда не отпускал меня. — Я скучал по тебе, — шепчет Стас, и я разражаюсь целым водопадом слёз. — Не плачь, детка, я больше никогда не оставлю тебя. Клянусь.
Я столько хочу ему сказать, но у меня не получается пробиться сквозь собственные всхлипы и рыдания. Заливаю ему грудь слезами, слюнями, соплями, а он лишь гладит меня подрагивающими, ещё ослабленными ладонями. И улыбается. Я чувствую это. Его улыбку в своих волосах. Его дыхание и уверенный ритм сердца. И это самое прекрасное чувство на свете. Жизнь.
Несколько дней спустя я сижу в кабинете доктора Кайзера и слушаю о состоянии Стаса. Не могу сдержать ликование, когда он говорит, что через пару дней его можно выписывать.
— Это удивительно, конечно, но прогресс на лицо. Не вижу смысла держать твоего друга здесь дольше, — говорит Александр Григорьевич. — Все показатели, анализы и тесты просто идеальны. Как будто и не было у парня травмы. Так что, дадим ему ещё два дня на восстановление сил и можешь забирать его домой. А там, как говорится, и стены лечат.
— Спасибо, — я подпрыгиваю на стуле от таких хороших новостей.
На прощание обнимаю профессора и ещё раз его благодарю за всё, что он сделал для Стаса и для меня тоже. Он даже не сильно ругался из-за препарата, украденного мною. Да, и Галина Ивановна, простила меня, когда я с повинной пришла к ней. Я же говорила, что в этой больнице работают лучшие люди на свете!
На радостях сразу звоню дедушке и сообщаю ему прекрасную новость. Слышу его взволнованный голос и успокаиваю, как могу. Обещаю, что привезу его внука к нему, как только мы выберемся из больницы. Потому что дома даже стены лечат. А его настоящий дом там, где семья. Именно в доме деда он всегда зализывал раны и восстанавливал силы. Так что не будем нарушать традиции.
Неужели весь этот кошмар позади? Стас жив, здоров. Он со мной. Осталось только утрясти юридические вопросы, но папа заверил меня, что там никаких проблем не будет. Он попросил нас не волноваться и полностью довериться ему. Конечно, Стасу и Игорю нужно будет появиться у следователя и дать показания, а всё остальное отец берёт на себя. Уверена, что он сделает свою работу на отлично. Так что, кажется, всё и правда хорошо.
Спускаюсь по лестнице из кабинета Кайзера в палату к Стасу. Поддаюсь желанию подурачиться и скатываюсь по перилам. Смеюсь, когда медсестра, проходящая мимо, смотрит на меня, как на сумасшедшую. Мне легко и весело. Почему бы и нет? После всего-то, что мне пришлось пережить. Следующий пролёт тоже качусь по перилам, хихикая по дороге. Окружающие непонимающе смотрят на меня, а мне до лампочки на чьё-то мнение. Пусть шушукаются за спиной, крутят пальцем у виска, закатывают глаза. Жизнь прекрасна! Лови момент, пока она не закончилась!
В хорошем настроении подхожу к палате Стаса и через приоткрытую дверь слышу знакомые тихие мужские голоса. Заглядываю в щель и убеждаюсь, что это Стас и Игорь. Я решаю не вмешиваться в их разговор и подождать снаружи. Пока они закончат. Наблюдаю за ними. Стас сидит в постели, откинувшись спиной на подушку. Он выглядит уже куда лучше. Синяки под глазами исчезли. Нет больше впалых щёк, и лицо уже не выглядит очень худым и измождённым. Да, и вообще, в домашней одежде он смотрится вполне себе тем Стасом, с которым я познакомилась несколько месяцев назад.
Игорь пристроился на краешке кровати, в ногах друга. На его плечах белый халат. Он и сам совсем недавно вышел из больницы. После того, как его накачали наркотиками, ему пришлось нелегко. Особенно, когда он узнал о смерти родного брата. Мы думали, что потеряем его. Игорь так глубоко погрузился в себя, что первую неделю вообще ни с кем не разговаривал, отмахивался от еды и лекарств. Лежал на кровати, уткнувшись лицом в стенку, и молчал. Если бы не Катя, я не знаю, кто бы смог до него достучаться в тот момент. Она приходила к нему каждый день и просто разговаривала с ним, не ожидая услышать ответа. Говорила обо всём на свете. Она тоже по-своему боролась за него. Потому что всерьёз полюбила этого молчуна.
— Прости, — раздаётся голос Стаса, и я мгновенно прислушиваюсь. — Прости, что не уберёг его. — Моё горло тут же сдавливает от появившегося комка слёз.
