Как же я люблю это ощущение, когда мир исчезает. Никого и ничего не существует, кроме меня и Чарушина. А у нас в этот миг космическая связь. Я чувствую, как работает его организм, а он – как работает мой.
Нам мало любого украденного времени. Каждый день мы становимся смелее. Пропускаем все больше пар, бесконечно переписываемся, все чаще оказываемся пойманными при входе или на выходе из очередного места утех – рискуем безбожно. Умудряюсь набивать Артему эсэмэски, даже находясь рядом с родителями.
А однажды… На меня накатывает такое отчаяние, что я выкидываю невообразимое!
Артем *Чара* Чарушин: Душная туса. Зря ехал. Все равно не могу переключиться. Думаю о тебе.
Артем *Чара* Чарушин: Хочу тебя.
Я давно не уточняю, что именно он подозревает под этой фразой. Знаю, что не только сексуальное желание. Но Чарушин, как обычно, еще и расписывает.
Артем *Чара* Чарушин: Хочу тебя целовать, вдыхать, ласкать, обнимать. Спать с тобой хочу!
Меня моментально в жар бросает. Еложу по прохладной простыне и судорожно сжимаю бедра, в надежде, что это хоть как-то поможет унять разлившееся по телу ноющее напряжение.
Лиза Богданова: Приезжай и забери меня!
Печатаю изначально просто, как желание. Но, когда Артем подхватывает, отказаться от этой идеи уже не в состоянии.
Артем *Чара* Чарушин: Приеду!
Артем *Чара* Чарушин: Приеду!
Артем *Чара* Чарушин: Собирайся!
Лиза Богданова: Выползла из-под одеяла. Имей в виду, у нас холодно. Если ты не поторопишься, я замерзну и заболею.
Артем *Чара* Чарушин: Сел в машину.
Лиза Богданова: Ищу одежду.
Артем *Чара* Чарушин: Выехал.
Лиза Богданова: Жду!
Артем *Чара* Чарушин: Я серьезно!
Лиза Богданова: Я серьезно!
Последние сообщения отправляем практически одновременно. А потом пауза. Долгая. Во время нее я обнаруживаю себя у распахнутого шкафа. Думаю. Задыхаюсь. И вдруг, будто прыгнув с моста, принимаюсь суматошно одеваться.
Артем *Чара* Чарушин: Я близко.
Лиза Богданова: Выхожу на улицу.
И правда, иду. Такой решительностью переполнена, что, кажется, ничего меня остановить не сможет. Едва думаю об этом, в кухне вспыхивает свет. Успев взяться за ручку, оборачиваюсь, чтобы столкнуться лицом к лицу с мамой.
– Что ты творишь? – шипит она, но крик поднять, конечно же, не решается.
Конечно же… Я вдруг отчетливо понимаю, что она меня не сдаст. Не сможет! Ей слишком стыдно, перед отцом особенно. Воспитала ведь она.
– Я вернусь до рассвета, – сообщаю спокойно.
Мама в изумлении распахивает рот. На мгновение дара речи лишается.
– Немедленно вернись в свою комнату! Не то я тебя… – шепчет гневно, но я уже уловила ее растерянность.
– Не переживай за меня. Все будет нормально. У меня все под контролем. Никто не узнает, – так же твердо произношу я.
– Лиза… – все, что выдыхает.
А в глазах я читаю панику.
– Спокойной ночи, мама. Не сиди здесь долго. Холодно.
Рывок. Ночь. Свобода.
Грудь какое-то нерешительное ликование раздувает. Улыбаюсь осторожно, когда у обочины притормаживает машина Чарушина. Машу ему и спешу забраться в салон. Придерживая дверь, в какой-то момент оглядываюсь на маму. Она стоит в дверном проеме, все такая же растерянная и потрясенная.
Еще один самый решительный рывок. Хлопок. Окончательная свобода.
Всепоглощающее ликование.
Чарушин выставляет ладонь, я вкладываю свою – сплетаемся пальцами. Встречаясь взглядами, улыбаемся уже без опаски. Не обсуждаем, куда направляемся. Оба знаем, что нуждаемся в уединении.
На даче холодно. Артем что-то регулирует в котельной, но столь большой дом, безусловно, быстро не нагреть.
– Если бы я знал, что приедем, подготовился бы заранее…
– Неважно, – шепчу, когда он обнимает. – Мне с тобой тепло.
Чарушин смеется, как делает всегда, когда счастлив. Мне тоже хочется – не сдерживаюсь. Увлекая, в каком-то одному ему известном такте меня качает. А потом, будто спохватившись, включает музыку.
Танцуем уже под реальные песни.
Голова кружится. Кровь кипит. Каждый сантиметр кожи, как сверхчувствительный передатчик ловит все энергетические импульсы, что выдает Артем. Наслаждаюсь нашими движениями и рваными поцелуями.
– Теплее? – спрашивает без конца.
– Теперь уже жарко!
– Можем, раздеться.
И мы, конечно, раздеваемся. Полностью. Долго рассматриваем друг друга. Я так скучала, что даже стыд притупляется. Слишком увлечена изучением его восхитительного тела, чтобы робеть под встречными голодными взглядами.
Несмотря на то, что Артем сегодня действует особенно неторопливо, трепетно и нежно, пика удовольствия достигаем крайне быстро. Спать ни ему, ни мне не хочется. Натянув два одеяла, долго обнимаемся, сладко целуемся и много разговариваем.
– Как ты решилась? – улавливаю в его голосе восхищение и чувствую себя еще счастливее.
– Не знаю… Наверное, сильно истосковалась по твоей даче, – осмеливаюсь его подразнить.
– По даче? Или все же по мне?
– Боже, конечно же… – громко вздыхаю, принимая его огненный взгляд. – Конечно же, по тебе, Чарушин!
Он смеется. Плавно опрокидывает меня на спину и, прежде чем я успеваю притянуть между нами какое-то из одеял, накрывает собой.
– Как тебя не любить, м?
– Не знаю…
Лично я уже задыхаюсь от полного контакта с его обнаженным телом.
– Не знаешь?
– Люби, Чарушин… Никогда не переставай, – выпаливаю вдруг так жарко, что сама своих чувств пугаюсь.
– Никогда не перестану, – обещает он столь же горячо.
Зависаю на уникальных чертах его лица. Тону в глубинах темных, будто штормовых глаз. А мгновение спустя уже таю под напором обжигающих, но таких ласковых губ.
Мама мне после возвращения ни слова не говорит. Провожает в комнату осуждающим взглядом и на этом все.
47
Правда? Обещаешь?
© Лиза Богданова
– А на свой день рождения, что планируешь? – задаю этот вопрос осторожно.
Убеждаю себя, что пойму, если Артем захочет гулять с друзьями. В конце концов, уже месяц мы едва ли не каждую ночь проводим вместе. И остановить меня не под силу даже маме, как бы резко та не осуждала. Мне плохо от ее демонстративной холодности и укоризненных взглядов, но вместе с тем я понимаю, что это последние месяцы какой-никакой свободы. И как бы меня не рвало на частички муками совести, отказаться от Чарушина я все еще не готова. Хочется побыть счастливой хоть немного. Насколько это возможно.
