горную речку, неровный ландшафт, крутой подъём вверх, скачку по узкой тропе смешанным лесом, а если хоть каплю расплескаешь, то расстрел с конфискацией на месте! В общем, лошадки постарались.
Кривоногий шайтан безнадёжно отстал. Два всадника, ни от кого не прячась, ни о чём не задумываясь, вылетели на небольшую полянку, где на прогретом солнце камушке сидел дед Ерошка, а рядом с ним, скрестив руки на высокой груди и сдвинув чёрные брови, мрачно стояла его внучка.
На первый взгляд, никакой опасности заметно не было, но стоило студентам спрыгнуть на землю, как со всех сторон из-за кустов выдвинулись люди. Не менее двадцати разнокалиберных стволов уставились на наших героев, а навстречу им на шикарном тонконогом жеребце выехал рыжебородый наиб в богатых одеждах и папахе, обмотанной зелёной тканью.
— Мы вас ждали, дорогие гости! — насмешливо поклонился он, приложив ладонь к груди. Его русский казался идеальным, без малейшего акцента и характерной замены «в» на «у». — Я даже не надеялся увидеть вас всех сразу. Но Аллах оказался милостив!
Мюриды дружно рассмеялись, двое или трое в переизбытке чувств пальнули в воздух.
— Ведут себя как на свадьбе в Москве! — сквозь зубы буркнул подпоручик и, ни на кого больше не обращая внимания, сразу направился к Татьяне. — Ты в порядке? Не обижают?
— А ты, стало быть, заступиться решил? — хмыкнула она. — Ничо, не боись, офицерик. Стань за моей спиной, коли не заметят, так и не тронут.
— Угомонись, Танька.
— А чего он, дедуль?
— Я от тебе говорю, угомонись, — не повышая голоса, приказал старый казак. — Ить подошёл человек с открытой душой, а тебе бы тока нижнюю губу выпячивать!
Господин Кочесоков в то же время встретился взглядом с всадником и сделал первый шаг, так же вежливо поклонившись, а потом ещё поприветствовав всех на чеченском:
— Маршалла ду шуьга![36]
Горцы удивлённо переглянулись, не зная, как реагировать. То ли принять заблудшего брата в родной тейп, то ли прямо здесь и сейчас перерезать горло предателю своего народа. Положение спас рыжий наиб: он спрыгнул с седла и, растолкав своих мюридов, широко распахнул объятья.
— Как твоё имя, джигит?
— Заурбек.
— А моё Измаил-бей. — И наиб обнял первокурсника, тихо шепнув ему на ухо: — Недавно ты спас мне жизнь, странный дервиш, а я не люблю быть в долгу!
Он обернулся, отдав короткий приказ своим людям. В одно мгновенье все вновь спрятались за деревьями, кустами, крупными обломками скал, однако приготовившись, как волки, в любой момент явиться на зов своего вожака.
— Вася… — Первокурсник обернулся к старшему товарищу, негромко спросив: — Имя Измаил-бей вам ничего не говорит? Вы ведь у нас знаток и поклонник Лермонтова!
— А тебе не положено при людях говорить, как «горний арол с армянскава рынка Нальчике»?
Заур молча показал кулак.
— Ладно, ладно, не зарывайся!
Надувшийся было подпоручик решительно сбил фуражку на затылок. Он сделал вид, что задумался, потом принял горделивую позу и процитировал:
У Росламбека брат когда-то был:
О нём жалеют шайки удалые;
Отцом в Россию послан Измаил,
И их надежду отняла Россия.
Четырнадцати лет оставил он
Края, где был воспитан и рождён,
Чтоб знать законы и права чужие![37]
Выражение лица рыжебородого менялось с каждой строкой. От насмешки к удивлению, изумлению, уважению и даже отчасти страху.
— Откуда ты знаешь меня, белый офицер?! — перебивая, вскричал он, хватаясь за кинжал.
Барлога невозмутимо задрал подбородок:
— Классику надо читать. Русскую классику. Могу и продолжить, но, наверное, это уже будет похоже на предсказание судьбы. Ислам ведь такое не одобряет?
— Воистину, ты не просто образован, но ещё и мудр. Дервиш хорошо выучил тебя нашим обычаям, — осторожно поклонился наиб, но пальцы его всё ещё продолжали сжимать рукоять длинного кинжала. — Я родился в этих краях, но отец отправил меня в русскую столицу, я научился говорить на вашем языке, читать и писать, танцевать на балах, славить государя, но сердце моё жаждало вернуться на родину. И полыхающий Кавказ позвал меня! — Он опустил голову, уходя в далёкие воспоминания, но быстро поднял пылающий взгляд. — Теперь поведайте же и вы мне свою историю. Клянусь честью, в этих горах у вас не будет более верного заступника, чем Измаил-бей!
— В принципе, рассказать мы можем, — ребята неуверенно покосились на старого пластуна. Тот пожал плечами, дескать, чего уж там, валяйте.
— Если вкратце, то мы из будущего. Двадцать первый век. Студенты исторического факультета, я со второго курса, мой товарищ с первого. Присланы к вам в прошлое непонятно зачем, но, похоже, чтоб на серьёзных щах разобраться с ануннаками. Это такие ящерицы с планеты Нибиру, что регулярно посещают нашу Землю с целью выкачивания природных богатств, а взамен учат нас выращивать кукурузу и замешивать бетон. Именно они прорезали Линию, сидят там у себя на космической базе и запускают к нам всяких дронов, чтоб мы им не мешали.
«Ещё они пьют человеческую кровь», — хотел добавить Заур, но почему-то промолчал. Тяжесть книги за пазухой отвлекла его.
— Что-то ещё? Ну, по ходу истории кавказские войны горцы проиграют. Потом все войдут в состав великой Российской империи, край цивилизуется, понастроят санаториев всяких, а на фронтах Первой мировой смешанная Дикая дивизия кавказских джигитов покроет себя неувядаемой славой. Дальше революция, разброд и шатание, борьба за установление Советской власти. Там всех накрыло, и наших и ваших. Зато в Великую Отечественную, когда на нас фашисты напали, горцы тоже неслабо дрались, страна-то была общая. В конце двадцатого века опять потрясения, делёжка республик на государства, суверенитет, талибы, ваххабиты… Грозный вообще с землёй сровняли. Сейчас мир, казачество возрождают, в Чечне безопасно, столицу им так отстроили, что огнище просто! Ну, вот как-то так, что ли…
Наверное, из всего этого сумбура трудно было выделить какие-то важные детали, но господин Кочесоков, закусив губу, отметил про себя, что его приятель, намеренно или нет, опустил историю депортации чеченцев, ингушей и крымских татар, сталинские репрессии, трагедии первой и второй чеченской, взрывы в метро, захваты заложников, смерть детей, казни русских солдат, записанные на видеопленку, и прочее, прочее… С другой стороны, если рассказывать всё обстоятельно, честно, ничего не забывая и не впадая в пошлую толерантность, такая история заняла бы, пожалуй, неделю, не меньше.
— Ты говоришь, Кавказ и Россия… Горцы и русские будут жить в мире? — задумчиво протянул Измаил-бей, оглаживая короткую бороду. — Что ж, на всё воля Аллаха. Если это будет так, значит, мой народ не уничтожат в войнах. Но я не обязан
