оклик ошалевшей от испуга Таты.
Я зажгла свечу, положила перед собой фотографию отца.
– Что я сделала не так? Что?! – повторяла я один и тот же вопрос, не делая попытки разобраться в собственных страхах.
Только поняв, что ответа не дождусь, успокоилась. Ну конечно же… Я сделала это впервые – нарушила главное правило любого экстрасенса, гадалки, целителя: вмешалась, когда не просили. Я знала, что за это бывает…
И теперь готовилась предстать перед судом – не Божьим, нет: мой дар (или проклятие) смешал меня с толпой тех, кому предстояло покинуть этот мир во время чумы двадцать первого века. Каждому из этой толпы предстояло пройти свой ад – на Земле или уже покинув ее. Мне земного времени осталось двадцать два часа двадцать две минуты двадцать две секунды… двадцать одна, двадцать, девятнадцать…
Месяц спустя…
– Дело передано в суд, Ляна Шандоровна, повестки вам и Георгу как свидетелям будут вручены в ближайшее время, – прозвучало в динамике телефона, который я поставила на громкую связь под пристальным взглядом мужа.
Звонок от Сотника застал нас в свадебном путешествии: мы с Георгом брели по берегу Финского залива, тоскливо поглядывая на небо – второй день моросил нудный дождь. Не успела я отключиться от беседы с майором, запела мелодия сотового Георга. Он отошел в сторону – звонками, я знала, его донимал молодой зам, боявшийся без начальства ступить и шагу.
– Возвращаемся? – Георг вернулся ко мне повеселевшим – видимо, на этот раз зам его порадовал.
– В отель или домой?
– Домой. Суд на этой неделе. Мы, конечно, можем подать ходатайство, чтобы рассматривали без нас…
– Нет уж…
В тот день, когда я решила, что своим вмешательством убила Громова, и позже, заперев дверь комнаты на ключ, молча ждала своей смерти, в своем доме умирала моя цыганская прабабушка Люба. А я этого не знала… За дверью рыдала Тата, потом рыдания смолкли и наступила тишина. Я почувствовала, как вокруг затихают и посторонние звуки: голоса с улицы, шум машин и лай собак. Отсчитав последние секунды, я провалилась… как оказалось позже, в сон. Очнулась я от того, что меня тряс за плечи Георг, а Тата бестолково суетилась рядом. «На тот свет собралась?! – прорычал мой будущий муж, злобно щерясь. – Сотник звонил – Люба умирает! Проститься нет желания?!»
Я не успела… Она лежала на своей кровати, зажав в руках крест. «Ляна, Люба просила тебя не быть на похоронах. Сказала, чтобы ты простилась с ней и ушла. Вот, возьми», – юная цыганка незаметно подошла ко мне сзади, я обернулась – в руках та держала перстень. Я видела его у бабушки. «На крест не смотри, она унесет его с собой», – добавила она, проследив за моим взглядом. В тот миг я поняла, почему осталась жива. Вместо меня ушла она, моя цыганская бабушка Люба, повернув отсчет времени вспять…
Насколько мы с Фандо негармоничная пара, стало понятно еще задолго до подачи заявления на регистрацию брака. «Скоро сорвешься, надолго тебя не хватит!» – мрачно предупредила Тата, оказавшись свидетелем одной из наших многочисленных стычек, случавшихся по нескольку на день. В тот раз мы решали, куда бы смыться после свадебного торжества. Далеко и надолго. Собственно, само торжество Фандо тоже отвоевал у меня с боем: я не хотела ни белого платья, ни банкета – в общем, твердо высказалась за скромную церемонию в районном загсе. Тяжелый взгляд будущего мужа, тут же, впрочем, сменившийся снисходительной улыбкой, заставил меня напрячься – я поняла, что вторглась в его планы с неуклюжестью годовалого ребенка. До кучи вспомнилось предупреждение Любы о пышном сборище голов на двести-триста. Рискнув заметить, что, мол, у тебя уже было, а мне не нужно, я получила твердый ответ: «Было и было, Ксюха – красивая кукла, по дурости взял ее для статуса. Легко сошлись, легко разбежались. С тобой все серьезно, хочу, чтобы это все поняли. Ясно?» «Ну да. Все – это пара сотен незнакомых мне дяденек и тетенек, разглядывающих меня, как диковинного зверька, по недоразумению угодившего в клетку с тигром!» – вздохнула я, дав слабину, чем Георг и воспользовался – список гостей тут же лег передо мной на стол. Не читая чужие фамилии, но внеся с двести третьего пункта по двести шестой маму, Саню, Отто и Тату, я тем самым подписала согласие. Понимая, что рядом со мной, скорее всего, будет лишь последняя.
Шаг назад был моим тактическим отступлением, но я тут же дала понять, что в дальнейшем рассчитывать на то, что я буду покорна всем его решениям, не стоит. Он спрятал улыбку, усмехнулась и я.
И уже на следующий день мы, сидя по обе стороны стола в гостиной его дома, вновь столкнулись лбами – при выборе места для первого совместного путешествия. Я любила пешие прогулки по городским улицам в прохладную погоду, Фандо – море и жару. Причем наше южное побережье им даже не рассматривалось. Он был готов вопреки всем запретам и ограничениям из-за пандемии, любыми путями, заплатив баснословные деньги, пересечь границу, я же не видела в этом смысла. Присутствующая при том Тата вовремя вспомнила, как отдыхала у моря в Зеленогорске. Уловив в глазах будущего мужа искру интереса, я тут же загуглила курортное местечко по названию, выплывшие картинки вполне европейского вида отелей и пляжей со счастливо загорающими на скупом северном солнце гражданами сунула под очи Георга. «Ну-ну… Выглядит неплохо…» – протянул тот задумчиво. Торопливо выхватив из рекламного текста фразу, что городок некогда был финской деревней Териоки, то есть это почти что заграница, я замерла в ожидании его окончательного решения. До громкого «Едем! Бронируй!» я успела пробежать глазами внушительный список достопримечательностей, обзор погоды на август и стоимость номеров люкс в нескольких отелях.
Георг уехал, а Тата, покачав головой, вымолвила печально: «Ну и на кой тебе все это надо? Вы же упертые оба. „Овечка Долли и баран Толик“», – очень к месту вспомнила она наших соседей по этажу – молодую семейную пару Дашу и Анатолия, свидетелями бурных ссор которых мы становились почти каждодневно.
Зачем мне это? Я в ответ лишь улыбнулась, вспомнив прошедшую ночь. «Куда это ты меня… А где это… я был?» – бестолково допрашивал меня любимый мужчина, сам так и
