На столе стояла зажженная лампа, но все равно в комнате царил полумрак. Шторы были опущены и практически не пропускали света. На стуле сидел огромный полосатый кот, который уставился на гостью своими желтыми глазами. Вивианна подошла поближе к фигуре, лежащей почти неподвижно на кровати под балдахином.
Фрейзер когда-то был крупным мужчиной. Но сейчас он казался, скорее, просто высоким, потому что теперь его исхудавшее тело едва выделялось под одеялом. Его лицо, осунувшееся и бледное, сливалось бы с подушкой, если бы не редкие огненно-рыжие пряди. Фрейзер открыл карие, как у Вивианны, глаза и внимательно посмотрел на нее.
– Мистер Фрейзер? – робко промолвила Вивианна.
Он нетерпеливо поманил ее пальцем:
– Подойди-ка ко мне, барышня! Так-то лучше. Теперь я могу тебя хорошенько разглядеть. Не слишком-то красива. Но это и не важно. По крайней мере для того, что я задумал.
Вивианна медленно подошла поближе, проклиная себя за трусость. «Не слишком-то красива». Непререкаемый тон, с которым это было сказано, задел ее за живое. Оливер называл ее красивой, но теперь она не верила ничему, сказанному Оливером. Пожалуй, лучше полагать себя дурнушкой, чем верить в чью-то ложь.
– Как тебя звать-то?
Вивианна посмотрела в его карие, так похожие на ее собственные, глаза.
– Вивианна.
Фрейзер недовольно насупился:
– Какое ж это имя для моей дочери?! Я буду звать тебя Энни. Наверно, она наговорила тебе про то, что я богач, каких свет не видывал?
Говорил он сердито, но, казалось, одновременно был несказанно горд тем, что богат.
– Если вы имеете в виду Афродиту, то да. Она мне рассказывала о вас.
– Ты поэтому и пришла? Чтобы наложить руки на мои денежки?
– Вовсе не поэтому! У меня есть свои собственные средства, мистер Фрейзер. И мне их вполне хватает! – возмутилась Вивианна.
– Ой ли? – с сомнением в голосе произнес Фрейзер. – Подойди-ка поближе, а то я тебя не вижу. Так-то лучше. Присядь, что ли. Я тебе кое-что хочу предложить.
Вивианна села на стул у его изголовья. Афродита предупреждала ее, что Фрейзер прямолинеен и груб. «Он умирает. Я его дочь». Она должна помнить об этом. Возможно, они найдут общий язык...
– Я хочу назвать тебя моей наследницей. Я хочу, чтобы все досталось тебе.
– Но в мои намерения вовсе не входило...
– Да, да. Но если мое состояние не достанется тебе, то попадет в лапы казначейства. А мне это не по душе. По мне, так пусть лучше тебе достанется.
Вивианне не нужны были его деньги, но Фрейзера такое положение вещей явно не устраивало. Возможно, потому, что это было единственное, что он мог ей оставить, старик отказывался поверить, что его дочь не нуждается в его деньгах.
– Я-то знаю, что будет скандал, – произнес он со смешком и изобразил некое подобие улыбки. – Им хотя бы будет, о чем языки почесать. «Последний ложный шаг Фрейзера». Они еще не скоро прекратят судачить о незаконной дочери старины Фрейзера. Они всю жизнь надо мной насмехались. Отказывались видеть во мне ровню себе. Поэтому-то мне напоследок хочется еще разок натянуть им нос... Я сколотил состояние на пивоварнях, – продолжал он, глядя на Вивианну. Старик медленно и с усилием поворачивал голову, как будто у него болела шея.
Вивианна встала и поправила подушки. Фрейзер не поблагодарил ее, однако морщины на его лице разгладились, и он тяжело вздохнул.
– Еще есть доходные дома. Люди готовы жить где угодно, уж поверь мне. Ты удивляешься? Домишко в четыре комнаты вмещает по меньшей мере двадцать людских душ. А если уж совсем припрет, то и все тридцать. При этом каждый платит за проживание. Такой народ привык к грязи и тесноте. Они и не жалуются, потому что знают: им вообще повезло иметь крышу над головой.
Вивианна промолчала. Она собственными глазами видела дома, о которых говорил Фрейзер. То, что можно наживаться на людских страданиях, вместо того чтобы пытаться найти способ изменить дела к лучшему, было выше ее понимания. Нет, были, конечно, добрые и хорошие хозяева, но Фрейзер явно не из их числа.
– Я не могу принять ваше состояние, – холодно сказала Вивианна.
– Что? Как это? – Он удивленно уставился на нее. – Не можешь? Конечно же, можешь, девочка! За мои деньги ты сможешь накупить себе красивых платьев, лент и безделушек больше, чем в состоянии сосчитать. Ты моя единственная наследница. Думаешь, зачем я купил ту женщину для продолжения рода? Для этого самого дня! Теперь у меня есть ты, и я должен знать, что не зря потратил свои денежки.
Вивианна с трудом удержалась, чтобы не ответить резкостью. Нет, конечно, она могла отказаться от его денег, но в голове у нее начинали вызревать более разумные идеи.
Почему бы не принять наследство? Почему не согласиться взять его деньги?
Не для себя, ни в коем случае! Но ради того блага, которое она могла сотворить с помощью этих денег. Она сможет по всей стране открыть дома для бедных. Дома памяти Фрейзера. Хорошо звучит. Дома, построенные специально для тех, кто не может позволить себе достойное жилье. И еще больницы и школы.
Вивианна улыбнулась. А почему бы и нет?
– Заманчиво звучит, правда? – Фрейзер внимательно наблюдал за ней. Он наверняка решил, что на ее решение повлияло упоминание о платьях и безделушках. Ну и пусть себе думает! Вивианна будет его наследницей, если ему так хочется. А потом потратит его деньги на искупление нанесенного им же вреда.
Ждавшая ее в коридоре Афродита нетерпеливо расхаживала из стороны в сторону. Выйдя из комнаты Фрейзера, Вивианна бросилась к ней.
– Что он сказал тебе?
– Что он сделал меня наследницей. Поэтому он и заплатил вам много лет назад, чтобы вы родили ему ребенка.
Афродита закрыла глаза.
– Mon Dieu, – произнесла она и внезапно напомнила: – Он умирает.
– Я знаю, – тихо сказала Вивианна. – Мне очень жаль, Афродита, но он мне совсем не нравится. Я хотела бы его полюбить, ведь все-таки он мой отец. Но я не могу. Я согласилась быть его наследницей, но, когда он умрет, я потрачу его деньги на благотворительность.
Афродита медленно улыбнулась:
– Ты сказала ему об этом?
– Пока нет.
– Тогда не говори вообще, Вивианна. Пусть он спокойно доживет свои последние недели. Не расстраивай его.
Вивианна удивленно посмотрела на нее:
– Вы на самом деле его любили?
– У меня от него родился ребенок. – Улыбка Афродиты стала грустной. – Это большая разница.
Оливер все еще спал, когда на следующее утро, ближе к полудню, его разбудил Ходж.
– В гостиной вас ожидает леди Марш, милорд.
– И ты впустил ее?
– Я не мог помешать ей войти, милорд.
