— Думаю, разумнее поступить иначе. В Уоппинг я поеду сам. Распорядись об экипаже. А вечером необходимо встретиться с Плэммелом и Филастром — непременно, даже если у них уже есть другие планы. — Поэтичные имена принадлежали двум весьма непоэтичным господам, управлявшим финансовыми делами герцога.
— Если они еще в Лондоне, — не удержался от сарказма Эшмол.
Вильерс выразительно взглянул на него.
— Будут на месте как миленькие, — ворчливо успокоил дворецкий. — Темплтон не из тех, кто привык делиться добычей.
Спустя пять минут герцог уже сидел в экипаже. Обычно, прежде чем выйти из дома, он проводил с камердинером не меньше получаса. Принципиально раз и навсегда, отвергнув парик, он добивался безупречного состояния волос, не говоря уже о сияющих башмаках и белоснежной рубашке без единой морщинки…
А вот сегодня он просто встал и ушел.
Что же могло случиться с детьми?
С теми самыми детьми, подсказал упрямый внутренний голос, о существовании которых он еще месяц назад даже не помнил.
Да-да, дети. Его дети. Почему же Темплтон сбежал? Миссис Джоббер казалась доброй и содержала приют в образцовом порядке. Но почему в таком случае в ее доме не жили пять остальных единокровных братьев и сестер? Почему детей не поместили вместе?
И что произошло два года назад, когда Темплтон забрал старшего мальчика в школу? Герцог не сомневался в том, что никогда не отдавал на этот счет никаких распоряжений. Более того, старался не говорить и даже не думать о тех, кому дал жизнь. И никогда не требовал у Темплтона отчета, хотя регулярно интересовался состоянием поместий и жизнью арендаторов.
Ощущение собственной вины оказалось тяжким, весьма утомительным чувством.
Деревня Уоппинг выглядела так, словно вся жизнь ее обитателей проходила на Темзе. Другие населенные пункты состояли из нескольких улиц, а где-то неподалеку обычно протекала река. Здесь же существование начиналось у воды, а потом беспорядочно и бестолково поднималось вверх по берегу. Ветер доносил тошнотворный запах грязи и дохлой рыбы.
Дверь кареты открылась.
— Ваша светлость, Эшмол посоветовал обратиться в церковь. Прикажете навести справки?
Легким движением руки Вильерс отправил слугу, а сам предпочел остаться за закрытой дверью. Смотреть в окно было глупо, но даже при столь отдаленном знакомстве Уоппинг производил сильное впечатление. Деревню вряд ли можно было назвать бедной — унизительное определение плохо соответствовало наполнявшей окружающее пространство жизнерадостной суете.
К реке вела широкая деревянная лестница. Толпа мальчишек, закатав штаны, с упоением возилась в грязи. Должно быть, прилив только что отступил, оставив толстый слой ила.
Некоторое время Вильерс внимательно наблюдал, а потом задумчиво откинулся на спинку сиденья. В детстве они с Элайджей тоже любили играть в реке, которая протекала между поместьями. Нет, неверно. Река никуда не делась, так что неправильно думать о ней в прошедшем времени.
То обстоятельство, что за долгие годы он ни разу не навестил собственное поместье, вовсе не означает, что оно исчезло с лица земли.
Лакей снова открыл дверь.
— Священника сейчас нет, а церковный сторож уверяет, что ничего не знает о школе Гриндела. — Он в нерешительности умолк.
— Говори, не сомневайся, — поторопил Вильерс.
— Правда, в деревне живет беспутный старик по имени Элайас Гриндел, который верховодит компанией из пяти-шести беспризорников. Сторож считает их сиротами. Но он не может быть тем, кто вам нужен, ваша светлость, потому что…
— Ты узнал, как его найти? — перебил Вильерс.
— Узнал, ваша светлость.
Герцог жестом приказал закрыть дверь. Он непременно разыщет Темплтона и отправит его в тюрьму — до конца поганой жизни. Экипаж затрясся по булыжной мостовой, но через пять минут снова остановился. Вильерс вышел и увидел улицу, которая падала в реку с неотвратимостью отпиленной доски. Здесь тоже была лестница, а внизу копошилась ватага детей.
В душе шевельнулось отвращение.
Они вовсе не играли в грязи. Они искали добычу. Мальчики пытались выудить из ила хлам, который еще можно было бы продать. И его сын, будь то Джуби или Тобиас, вполне мог находиться среди униженных существ. Да, потомок старинного аристократического рода копался где-то здесь, в вонючей слизи.
Если не что-нибудь похуже.
Гриндела удалось найти в ветхом домишке на берегу и внешностью, и поведением он полностью соответствовал своему воинственному имени.
— Нет у меня ни Тобиаса, ни Джуни, — заявил он и выпятил нижнюю губу, отчего сразу стал похож на упрямого ежика.
— Джуби, — поправил Вильерс.
Старик стоял на своем:
— Не знаю никакого Темплтона и никогда не держал школы для мальчиков. Вам нужен кто-то другой.
Герцог небрежно поиграл шпагой, словно крутил в руках тросточку и между делом прикидывал ее вес.
— Я слышал, что неподалеку, в Багниг-Уэллс, живет еще один Гриндел. Может быть, у него есть какая-нибудь школа. — Память собеседника слегка оживилась.
Вильерс приподнял шпагу, и ножны блеснули, словно подсказывая, что спрятанное внутри лезвие способно покинуть укрытие. Потом оперся на оружие, как на трость, и конец безжалостно вонзился в пол.
— Бог мой, — негромко произнес герцог, — а ведь это всего лишь ножны.
Гриндел прищурился.
— Итак, повторяю: мне срочно нужен мальчик по имени Тобиас. Иногда его зовут Джуби. Сейчас же отправь кого-нибудь за ним.
— Или что? — уточнил Гриндел. — Перережете мне горло, потому что у меня нет школы? Терпеть не могу мальчиков и не желаю иметь с ними ничего общего.
Вильерс оглядел грязную комнату, которую хозяин называл «кабинетом». Кабинет без книг. Вместо них повсюду стояли покореженные деревянные ведра, бочки и корзины. Ведро у ног хозяина до краев наполняли пуговицы всех размеров, форм и расцветок. Чуть в стороне, в корзине, хранился уголь, а заглянув в бочку, герцог увидел щепки.
— И чем же ты зарабатываешь на жизнь? — миролюбиво осведомился он.
— А вам какое дело? — огрызнулся Гриндел, не двигаясь с места. Низенький, потный, в съехавшем набок порыжевшем парике, он явно не заботился о чистоте и опрятности.
Концом шпаги Вильерс дотронулся до корзины, опасно балансировавшей на краю буфета. Корзина опрокинулась, и на пол со стуком посыпались зубы. Человеческие зубы. Герцог невольно отступил.
— Собираю кое-какие мелочи, — безразлично произнес Гриндел, сохраняя непроницаемое выражение лица. Вильерс всегда гордился собственной выдержкой, но сейчас перед ним стоял достойный соперник. — Я попросил бы вашу светлость больше ничего здесь не переворачивать. Как говорится, мой дом — моя крепость. — Он уже не скрывал откровенной враждебности. — Даже для тех, кто считает себя выше остальных.
