Все кончено.
Она победила.
Она – слуга дьявола.
Она – сатанистка.
А я…
– Вы еще не все поняли? Тогда я вам объясню. Андриан не просто так рассказал историю ребенка Розмари. Можно сказать, мы повторяем эту сказку в реальной жизни. А я… не просто так поведала о вере древних греков в рок. Это судьба, Первая Матерь. Судьба – то, чему суждено свершится и что невозможно отвратить. Каждый ваш шаг против своей судьбы ничтожен. Все предрешено с самого начала. И ничего… нельзя изменить…
Все предрешено…
Я не могла ничего исправить с самого начала!
Я не могла никого спасти!
– Не догадываетесь, где мы?
Ева любопытно осматривает просторы лабиринта.
Я молчу.
– Это Ад, Первая Матерь. Демоны перенесли нас к себе домой. Этот лабиринт – один из Священных Залов. Мертвецы, бродящие в этих бесконечных туннелях – потерянные души, скитающиеся в поисках пропитания живой плотью. Это место было выбрано для рождения нового Дитя.
Ад не где-то далеко от меня. Он не за чертой смерти.
Я уже в Аду…
– А вы представляли Ад как-то иначе? Костры, сковородки с маслом, потоки лавы? Нет-нет-нет… все куда более… ужаснее… Ад – это судьба, от которой нельзя убежать…
Ее милое лицо.
Ее тоненький голос.
Все это… оставалось при ней.
Это не меняло главного: того, кем она была по своей сути…
Той, кто поклоняется демонам, кто исполняет их волю во имя своих целей. Из страха… перед наказанием за грехи.
– Денис…
Я смотрю на него.
– Почему?..
Он довольно облизнулся и взглянул на госпожу.
– Как ты его подчинила себе?
– Очень просто! Правильное питание – залог успеха, не так ли?
– И чем ты его кормила?
Ева сунула руку в карман и достала прозрачный пакетик, наполненный… использованными тампонами.
– Кровью.
Меня сейчас стошнит!
Ева открывает пакетик, достает оттуда тампон, пропитанный кровью, и сует его в рот Денису. Тот с наслаждением прожевывает «лакомство» и глотает.
– Денис…
– Правда, он – милашка?!
Ева звонко смеется.
– Я очень рада, что он позвал Серафиму. Без нее ничего бы не вышло. На самом деле он пригласил ее, чтобы она стала частью пиршества. Демоны славно полакомились грешниками. Но, видите, все случилось совсем иначе. Ее роль стала более важной, чем я сама полагала.
А потом… она смотрит на Андриана.
– Прежде, чем Дитя родится, нужно принести последнюю добровольную жертву. Андриан. Ты знаешь, что делать.
Я смотрю на него.
Тот покорно кивает и отвечает:
– Слушаюсь, моя госпожа.
Андриан подходит к Еве, развязывает пояс халата и сбрасывает все одеяния с себя, обнажаясь полностью. Он садится на колени и просит руки Евы.
Она протягивает ему свою ладонь.
Андриан целует тыльную сторону ладони Евы, оставляя на ней кровавый след с губ.
Стоя на коленях, он встречается взглядом с Денисом. Они подползают друг к другу и скрепляют свои губы в кровавом поцелуе. Мне показалось… или Денис передал Андриану в рот часть крови, которую высосал из тампона Евы?
Прервав поцелуй, Андриан встает и возвращается к горе пустых бутылок. Он берет одну за горлышко, ложится на пол на спину и… одним резким движением разбивает бутылку о пол. На ней остаются битые острые края.
Андриан выдыхает и говорит:
– Владыка… я иду к вам…
А потом…
Он замахивается рукой с бутылкой над головой и… опускает ее осколками вниз на лицо.
Я зажмуриваюсь.
Черт!
Что происходит?
Ай!
Живот…
Как же болит!
Я кричу!
Андриан улыбается… из его лица торчат битые стекла… он замахивается бутылкой снова и… бьет себя по лицу вновь!
И когда он ударяет – мой живот сжимается от боли.
– Начинается, – голос Евы.
Денис ползет ко мне. Ева идет за ним следом.
Схватки…
Началось…
Сквозь собственный крик боли я слышу смех Андриана.
И раздаются мерзкие звуки, когда битая бутылка врезается в его лицо. Андриан смеется громче. Он продолжает бить себя по лицу, разбивая его в кровь.
Он все еще жив…
И с каждым новым ударом, который он наносит себе, моя боль усиливается.
Новая волна!
Новый удар!
Андриан смеется громче…
Его удары становятся чаще… и сильнее…
И мне больнее!
Ева опускается передо мной на колени и раздвигает мне ноги.
Я слышу ее шепот:
– Дитя… на подходе…
И весь мир сходит с ума!
Я кричу от боли, я рожаю, я бьюсь затылком о стеклянную колонну, я слышу смех Андриана и хлюпанье крови.
Андриан окончательно разбил свое лицо бутылкой в кровавое месиво…
Его удары становятся реже… но не менее болезненными!
– Дышите, Первая Матерь, дышите…
Руки Дениса тянутся к моему лицу.
Убери их прочь! Убирайся! Черт!
– Все хорошо, Первая Матерь, все получается… давайте… еще чуть-чуть…
Смех Андриана уже не слышен.
Раздается последний удар, а за ним – звон битого стекла: бутылка разбивается.
Он мертв.
А я…
– Еще! Еще! Первая Матерь, тужьтесь! Давайте! Еще!
Я не хочу, чтобы оно рождалось!
Я хочу, чтобы оно задохнулось!
Я хочу, чтобы оно подохло!
Пусть оно сдохнет! Сдохнет! Сдохнет!
Нет… только не так!
Оно не должно родиться!
Умри же! Умри наконец!
– Он идет… он идет в этот мир…
Денис целует меня в лоб.
Ева задирает белое ночное платье и сильнее раздвигает мне ноги.
– Нет! – ору я. – Сдохни! Во имя Господа! Во имя Иисуса! Сдохни! Умоляю!
– Заткнись!
Денис зажимает мне рот, чтобы я не могла говорить.
Я дышу только через нос…
