Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
Алексис с громким стоном отстранилась, вытирая руками щеки.
— Боже, ненавижу реветь.
— Понимаю. За последние двадцать четыре часа я наревелась на всю жизнь.
— Почему? — Алексис, шмыгнув носом, подняла голову.
Ой. Ну да. Она ведь ничего не знает о Маке. Лив пожала плечами и ввела ее в курс дела.
У Алексис отвисла челюсть.
— Вот это да. Насыщенная у тебя жизнь.
— Весьма.
Горло Лив сдавил спазм.
— Я сказала ему непростительные вещи.
Алексис склонила голову набок, и Лив подумала, что сейчас последует что-то глубокомысленное, в духе Алексис.
— Может, ему нужно было их услышать.
Лив закатила глаза.
— Ага.
— Ему не нужно было их услышать. Ему было нужно, чтобы я поняла его, поддержала. А я облажалась.
Алексис взяла ее за руку.
— Сделай глубокий вдох.
Лив вернулась к стойке, налила еще порцию и выпила. Алексис присоединилась к ней и сделала то же самое.
— Знаешь, чего я хочу? — спросила Алексис, ставя стакан.
— Нет. Вообще да. Но я говорю о том, что будет после.
Алексис налила в два стакана и протянула один Лив.
— Уничтожить Ройса Престона.
Подруги коснулись стаканами. На большее их не хватило бы.
— Поддерживаю, — заплетающимся языком подытожила Лив.
Глава двадцать восьмая
Впервые в жизни Мак желал быть безработным.
Потому что, уйдя от Лив и добравшись до дома, он схватил непочатую бутылку виски «Джеймсон» и взял ее с собой в кровать. Он не собирался посещать свои клубы или общаться с людьми, пока не сможет забыть ее вкус, ее тело, любое воспоминание о ней.
Три дня он не принимал душ. Почти не ел. Игнорировал телефонные звонки и эсэмэски. Швырял что-то в стену. Что-то разбил. Но в основном спал и пил и, когда слишком напивался, много думал о том, чтобы набрать ее номер и наговорить бессвязное голосовое сообщение, но, слава богу, этого не произошло, ведь иногда он даже начинал плакать.
Потому что сердце истекало кровью в его проклятой груди.
На четвертый день дверь его спальни распахнулась.
— О черт, чем здесь воняет?
Он повернул голову. На пороге стояли его друзья с одинаковым отвращением на лицах.
— Чего надо? — прорычал он.
— Пришли тебя спасать, — сказал Гевин. — Только, думаю, нам понадобятся противогазы.
— Исчезните.
Гевин прикрыл рукой нос и рот.
— Серьезно, Мак. Здесь воняет, как в клетке у верблюда. Ты тут мочился в постель или что?
Мак швырнул в них подушкой. Она приземлилась в десяти футах от них.
— Уходите.
Изобразив преувеличенный рвотный позыв, Гевин перешагнул через подушку, через груду грязной одежды и пошел в ванную. Мак услышал, как из душа полилась вода.
— Иди, помойся, засранец, — сказал Гевин, когда вернулся. — Живо. А потом спускайся вниз. Пора нам вмешаться.
Они вышли, и дверь захлопнулась.
Мак смотрел в потолок. Да пошли они. Ему не требовалось ничье вмешательство. Пусть оставят его одного, чтобы он мог предаться страданиям. Он провел рукой по щетинистому подбородку, уловил запах давно не мытого тела и понял, что парни были правы по крайней мере в одном. Душ не помешает.
Одеревеневшие мышцы запротестовали, когда он сел и опустил ноги с кровати. Он не мог вспомнить, когда в последний раз так долго не выходил на пробежку. Горячая вода ударила по затекшим плечам.
Конечно, во всем этом просматривалась некая поэтическая справедливость. Основатель книжного клуба Bromance, человек, считавший, что в «инструкциях» есть ответы на все вопросы, который думал, что знает все о любви, — повержен женщиной.
Хотя нет, неправда. Он сам себя поверг. Нарушил одно из самых важных правил: никогда, никогда не лгать. Тысячу раз он имел возможность сказать Лив правду, но он этого не сделал. Даже когда она рассказала ему о своем болезненном прошлом, он убедил себя, что ему нужно больше времени, чтобы найти правильные слова. Он проигнорировал все, что читал в книгах, забыл все уроки, которые пришлось усвоить героям. А теперь слишком поздно.
Мак потер руками лицо и подставил его под горячие струи. Обжигающий ливень стал ему наказанием, выговором, попыткой очиститься. Понадобится тысяча таких душей, чтобы смыть отпечаток Лив с его тела, но даже этого не хватит, чтобы смыть с его сердца воспоминания о том, каково это — решительно, безоглядно, яростно влюбиться. Инструкции никогда не давали советов, как выжить после «недолго и несчастливо». Придется справляться самому.
Через пятнадцать минут он наконец спустился вниз. Русский встретил его в коридоре возле кухни.
— Тебе нужно дружеское объятие, да?
— Нет… ой.
Русский втянул его в неловкое, мускулистое объятие. Лицо Мака было прижато к плечу Русского, и в этом правда было что-то утешающее, поэтому он замер так на мгновение и закрыл глаза. Объятия здорово недооценены.
— Пахнешь намного лучше, — сказал Русский, отпуская его.
Войдя на кухню, Мак застал парней за уборкой. Малколм, в резиновых перчатках, которые едва налезли на его крупные руки, мыл раковину. Грязная посуда из нее чудесным образом исчезла.
— Чувак, здесь творился просто кошмар, — сказал Дэл, не поднимая головы. Он оттирал что-то липкое на столешнице. — В жизни такого не видал.
— Мне трудно дались эти несколько дней.
— Представляю, — сказал Гевин. — На полу лежал кусок пиццы, который мог вот-вот обрести разум и завоевать всю планету.
— Да ладно тебе, прошло-то всего четыре дня.
Все замерли и уставились на него.
— Что? — буркнул он.
— Прошло пять дней, — сказал Гевин.
Пять дней? Он потерял целый день? Как, черт возьми, это случилось? Вот черт. Может, Лив пыталась ему позвонить? Когда он в последний раз проверял?
— Где мой телефон? — выдохнул он.
Гевин пожал плечами. Мак развернулся и побежал наверх. Он сбрасывал с кровати одеяла, кидал подушки через плечо. Ничего. Где же он? Мак опустился на пол и заглянул под кровать. Вот. Мак схватил телефон и перевернул экраном вверх. Попробовал включить. Выругался, поняв, что батарейка разряжена. Схватил зарядное устройство и побежал обратно.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
