плавно уходят бамбуковые склоны. Они уходят в никуда, в белое молоко. Сырые пряди тумана, едва заметно, плывут перед лицом, оседая капельками на волосах, очках, одежде…
Я, молча, жду, что скажет Дыхан. Наконец, он показывает рукой вниз: «Нам – туда!».
– Ты что, Миш?! – изумляюсь я, – Нам – туда!
И показываю рукой… в противоположную сторону. Я действительно убежден, что нам нужно спускаться – туда! Андрей спокойно растолковывает мне: «Саня! Ты всё перепутал! Нам нужно туда, куда Мишка показал!».
– Не может быть! – протестую я.
– Точно, говорю…
Я боюсь. Мне страшно оттого, что мы спустимся не туда, куда нужно! Ведь, тогда нам придётся снова штурмовать бамбуковый склон, выбираясь обратно. Это – невозможно!.. И я уговариваю Дыхана и Анисимова, подождать.
– Хотя бы, пять минут! – умоляю я их, – Вдруг, окно пойдёт?
– Пять минут – не время! – невозмутимо изрекает Дыхан.
Мы садимся прямо в бамбук…
– Ждать, в этом безветрии и тумане – что у моря погоды! – зло думаю я, – Где это видано, чтобы при полном штиле, туман взял бы – да и разошёлся?!
Но, вдруг, молоко тумана, над нашими головами, начинает быстро темнеть и синеть…
И уже через несколько минут, мы видим над собой безоблачное, синее небо!
– Шу-шу-шу-шу-шу! Шу-шу-шу-шу-шу!
С громким шелестом разрезая воздух, едва не задевая наши головы крыльями, мимо нас, в кальдеру, проскакивают стрижи! Воздух, вокруг нас, тотчас оглашается их задорными, пронзительными взвизгами.
– Звирьрьрьрьрь! Звирьрьрьрьрь!
Прильнув к окулярам своего бинокля, Дыхан, в радостном возбуждении, тормошит нас: «Это – колючехвосты! На хвост, Саня, на хвост смотри! Да, не там! Вон, у того!».
– Какая удача! – радуется он, – Нечаев тоже их здесь, в кальдере, отмечал! Вот и мы их увидели! Стриж-колючехвост! Увидеть колючехвоста – такая редкость! Нигде, по острову – не увидишь!
– А, во-он! Саня! Видишь? – не отрываясь от бинокля, он снова обращается ко мне, – Белопоясничный стриж!.. Нашёл?
– Пока, нет, – признаюсь я.
– Ну, вон!
– Чёрный стриж, поменьше размером, с белой полосой вокруг пояса! – подсказывает мне, от своего бинокля, более продвинутый в орнитологии, невозмутимый Анисимов, – Это – наш, обычный стриж.
– Ну! – отзывается Михаил, – Он так и называется, «белопоясничный». Их везде полно, над каждой поймой вьются…
Вот она, стихия Дыхана! Он, в этом воздухе – как рыба в воде…
А, туман – редеет уже и под нашими ногами! Вот, мимо нас, неспешно движется большое «окно»! Проходя мимо нас, оно, узким кадром, слева направо, постепенно показывает нам кальдеру вулкана, её внутренние купола, синие озёра на днище…
А вот! Открывается и пологий склон, прямо под нашими ногами! Вниз, под наши ноги, уходят жёлто-зелёные от бамбука, пологие склоны. Мой взгляд жадно скользит по этим, сглаженным формам рельефа… Дыхан, конечно же, прав! Под моими ногами лежит прямой склон в кальдеру.
– Вперёд! – командует Дыхан.
– Пошли, Саня! – зовёт меня Андрей, поднимая свой рюкзак.
– Ура! – радуюсь я.
У меня – отлегло от души! Мы весело скатываемся вниз, по ковру низкого бамбука. Это – легко и здорово! По ковру низенького бамбука можно скользить и даже, падать…
Однако внизу, ближе к днищу кальдеры, наше веселье улетучивается. Здесь, в березняке, закрытый от ветров склонами кальдеры, бамбук стоит высокой и плотной стеной, под два метра высотой. Даже высоченный Дыхан ничего не видит перед собой и просто, ломит по зарослям! За ним шагает, такой же высокий, Анисимов. Я пристраиваюсь за спину Андрея…
Главное, для меня, сейчас – идти очень близко, буквально наступать на пятки Анисимову! Иначе – стена упругих стеблей бамбука успеет сомкнуться за его спиной и тогда – мне придётся разрывать её, заново!
Через полчаса ожесточённой борьбы, мы, взмыленные и облепленные липкой паутиной, тяжело дыша вываливаемся на колеи заброшенной дороги, что вьётся по днищу кальдеры. Мы, молча, стоим и тяжело дышим, как загнанные лошади, постепенно приходя в себя. Всё! Теперь, около километра лёгкой ходьбы по колеям этой, зарастающей бамбуком дороги – и мы будем на кордоне заповедника, что стоит на днище кальдеры, в истоке речушки Озёрная.
А пока, перед нами – огромная воронка вулканического кратера, заполненная мутным озером. По его противоположной стороне, со стороны сыпучего откоса восточного купола, поверхность воды дымится белым паром.
– Фу! – сильно выдыхает воздух, Дыхан, – Потные и грязные, как лошади! Пойдём, в Кипящее окунёмся?
– Давай! – кивает Анисимов, – Раз уж, мы тут стоим.
И мы шагаем к белым, известковым берегам озера…
Опускаем на белую, пористую гальку изменённой породы свои рюкзаки, к ним прислоняем ружья, стаскиваем болотники…
Мы спокойно заходим в мутную, тёплую воду. Мы просто знаем – с нашего берега Кипящего его ровное дно понижается очень плавно. По пояс в воде, Дыхан разворачивается к нам, блаженно улыбаясь по всю ширь лица: «Вот оно, счастье!».
– Ага! Ну! – тянем мы с Анисимовым, у нас – блаженные лица, как у двух персонажей «двое из ларца, одинаковы с лица», в мультике.
На этом расстоянии от берега, вода – почти горячая. Мы не рискуем, мы – не дураки, нам, большего – и не надо.
– Класс! Даже тереть не надо! – восторгается Михаил.
Поджав ноги, он оказывается в воде по шею.
– Ну! – отзывается Андрей, – Этот раствор – сам разъест всю соль!
– Ага! – улыбаюсь я, – Вода – лучший растворитель! У нас в институте, была учитель химии. Пожилая такая, женщина… Знаете, какая у неё поговорка была?
– Ну?
– Какая?
– Она нам твердила, чуть ли не каждую пару, одну фразу – «Вода – лучший растворитель!». Представляете? Менторским тоном, она говорила тысячный раз: «Вода – лучший растворитель!».
– Ха-ха-ха! – смеётся Дыхан, своим хриплым голосом, – А что? Она права! Всё это, вокруг нас – это же вода! Кислотная, щелочная… да, хоть какая! Это всё – вода! Вот и получается, что вода – лучший растворитель!
Назавтра Анисимов уходит из кальдеры на восток, на трассу. Его путь – в посёлок. А нам с Дыханом нужно перебазироваться севернее – на кордон заповедника, в местечке Алёхино. Также, как на Ивановском участке, нам предстоит обработать Алёхинские леса…
Через северо-западный гребень, внутрь кальдеры, широкой тёмной рекой, переплёскивается массив хвойного леса! Мы с Дыханом уже вылезли из кальдеры и стоим на тропе, на самом гребне кальдеры. Это её северный гребень.
Бросив прощальные взгляды назад, на широкую подкову водного зеркала озера Горячее, мы делаем десяток шагов вниз по тропе, в сторону Алёхино.
– Мишка, смотри! – восторгаюсь я, – Основа этого хвойника – ель Глена!
– Ну и что? – хмыкает Дыхан.
– Как, что?! Обычно, эта ель занимает заболоченные низины, сырые равнины! Саратовка, например! А, здесь – на самую верхотуру забралась! И чувствует себя, здесь – прекрасно! Смотри, какие диаметры! Подожди! Я сейчас, померяю.
Я достаю рулетку из кармана и шагаю с тропы, к ближайшему, толстому стволу…
– Так! Окружность два метра семьдесят три сантиметра.
