свое дело; деникинская армия оказалась окончательно рассеченной на две части.
И в этом бою Солодухин и Восков были с передовыми частями. Въезжая на улицы города, начдив сказал:
— Ну, Семен, ты не только истинный пролетарий, но и комиссар замечательный. Теперь попируем с тобой трохи… Постой, да на тебе лица нет!
— Лихорадка привязалась не вовремя, — ответил Восков. — Митинг в самый раз проводить, а всего трясет.
Каляева, узнав, что Воскову нездоровится, выхлопотала комнатку в соседнем здании с штабом, заставила Семена выпить несколько стаканов горячего чая, накрыла его двумя шинелями. День он беспробудно спал, к вечеру врач определил воспаление легких.
— Пару недель пролежите.
— Да так можно и мировую революцию проспать!
— Успеете, Восков. Без вас не начнется.
Но едва ушел врач, в комнату ввалился Таран. Глаза его, всегда веселые, смотрели тревожно.
— Говори, комиссар! — приказал Восков. — Что стряслось?
— Только что узнал… Кавалеристы с винных подвалов замки сбивают… Говорят, начдив разрешил… В городе беспорядки…
— Подожди. Где начдив? Где комбриги?
— Начдив устроил вечер для командного состава. Все там.
— Ясно. Слушай, товарищ Таран. Выдели лучших коммунистов, пусть немедленно возглавят патрульные группы и прочистят город. Всех пьяных бойцов — под арест.
— Есть! — Он метнулся к дверям.
— Подожди… Помоги одеться.
— Семен Петрович, нельзя вам.
— На пир хочу успеть. Дай, пожалуйста, сапоги. Сальма их в тот ящик спрятала, чтоб не убежал.
Ветер, кажется, совсем рассвирепел. Как наши конники. Аж с ног сбивает. Шел с трудом, держась за выступы домов, палисадники, заборы. Увидел группу людей в шинелях — они выкатывали из ворот большую винную бочку. Хрипло приказал: «Прекратить… Стрелять буду!». Разбежались, но он видел: стоят на углах и ждут его ухода. И снова двинулся, проклиная и зиму, и ветер, и свою простуду. Боясь упасть, начал отсчитывать шаги.
В зал вошел своей обычной четкой походкой. Быстро окинул взглядом собравшихся. Солодухин, завидев Воскова, махнул рукой оркестрантам, выскочил на середину зала и, лихо приплясывая, запел:
На столе стоит тарелка,
На тарелке пирог,
Николай пропил Россию,
А Деникин Таганрог.
Он сам придумал эту частушку и, гордо посматривая вокруг, ожидал аплодисментов. Раздались жидкие хлопки. Восков пересек зал.
— Товарищ начдив! — сказал Восков. — В городе беспорядки, много пьяных.
— Брось, — махнул рукой Солодухин. — Сегодня веселимся.
— Взломщики ссылаются на ваше разрешение, — с гневом продолжал военком.
— А что бойцы — не люди? — закричал Солодухин. — Надо и им отпраздновать победу над белыми гадами!
Лицо его побагровело, он выхватил из ножен шашку и лихо взмахнул ею в воздухе, будто резолюцию карандашом вывел.
— Солодухин приказал сегодня всем праздновать победу, и ты мне, комиссар, не указывай, что мне делать! Завтра будешь указывать, а сегодня порядок в Таганроге диктую я.
— Порядок. Революционный порядок, — тоже громко возразил Восков. — Но не беспорядок, не анархию, не грабежи. И отзывать в такое время командиров бригад и полков из своих частей я бы не стал на вашем месте, товарищ начдив. Даже ради праздничного ужина.
Солодухин заметался по залу, закричал:
— Воевать — так Солодухин! А отдыхать — так Деникину только можно. Оркестр, шагай к белым гадам…
— Остановись! Не позорь себя! — Восков к нему подбежал, схватил его за руку, сжал. — Я же это любя, Петро. Тебя любя! Честью тобой и нашей Красной Армии дорожа! Пойми!
Солодухин вдруг выпустил шашку из рук, сел на стул, обхватил голову:
— Любя, говоришь? Ч-черт… Кто там тебе набаламутил, что наши в подвалы винные полезли?.. Солодухина имя марать захотели?.. Ой, плохо мне что-то, Семен. Сердце уже два дня кусает какая-то ползучая…
Восков посмотрел на комбригов, они встали из-за столов, ожидая приказов военкома.
— Начдив заболел, — громко сказал Семен. — Вызвать врача. Временно командование дивизией возлагается на комбрига Николая Владимировича Куйбышева. Предлагаю командирам частей немедленно вернуться к своим бойцам и навести революционный порядок в городе.
Куйбышев сделал шаг вперед, но рапорта не отдал. Восков мягко положил руку на плечо Солодухина.
— Петро, люди ждут твоего решения.
Начдив вяло сказал:
— Все правильно, товарищи. Как и сказал военкомдив. Болен я… Двое суток не в себе, еле держусь на ногах…
— Есть принять временно командование! — доложил Куйбышев.
Командиры и оркестранты вышли. Они остались одни в большом, ставшим вдруг холодным и чужим им зале.
— Прости, Петро, — сказал Восков. — Иначе я поступить не мог.
Солодухин ничего не ответил, не поднял головы, и комиссар вышел. Еле ворочая ногами, Семен добрался до своего жилья. Каляева ахнула, увидев его посеревшее вдруг лицо.
— Кто тебе разрешил встать с постели, Семен?
— Обстановка… Закажи разговор с Реввоенсоветом…
Неделю температура не опускалась ниже тридцати девяти. Потом вдруг врач сказал, что кризис миновал и дело пойдет на поправку. Пришел Солодухин. Сел у кровати, в глаза не смотрел.
— Пришел прощаться, Семен. Подал рапорт. Командируют на Кавказский фронт. Так будет легче.
— Не знаю — кому легче. Привыкли мы с тобой, Петро, друг к другу. Да и дело у нас неплохо шло.
— Шло-шло, а вот как повернулось… Ты не подумай — я и впрямь больной ходил. Но оправдываться не буду. Проглядел.
— Да и я проглядел… Может, передумаешь?
— Не передумаю, — упрямо сказал начдив. — Ну, поправляйся. В ходе мировой революции еще встретимся.
— Встретимся. Дел на всех хватит.
ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ.
МОИ КОСТРЫ
— Когда мы снова встретимся? Как считаешь?
— Считаю, что с Победой.
Сильва порывисто встала с кровати, проверила, не болтается ли пистолетная кобура, поправила гимнастерку.
— Скоро за мной придут. Позывной на «после войны» не забыла?
— Не чуди. Он мне так же дорог, как и тебе. Заданий много?
Сильва счастливо вздохнула:
— На всю жизнь и еще половинку хватит.
Только что она побывала у полковника. Это был последний инструктаж перед вылетом. Полковник начал с того, что еще раз уточнил время выхода на связь, подтвердил прежние позывные, предложил застраховаться запасным, испанским, именем «Лючия».
В период, когда советские войска готовились к мощному наступлению от Черного до Балтийского моря, наши органы государственной безопасности разработали им в помощь широкий оперативный план. Группы особого назначения должны были быть заброшены на территорию, еще оккупированную противником, помогать Советской Армии в получении необходимой разведывательной информации, всячески способствовать срыву гитлеровских планов по эвакуации военных и промышленных грузов или угону на Запад гражданского населения, выводить из строя фашистские коммуникации, заблаговременно выявлять разведывательную сеть, оставляемую службами «Абвер», гестапо или «СД». Такие оперативные группы были подготовлены и для Прибалтийских республик.
— Вас, Сильвия Семеновна, сбросят севернее
