Меня передернуло. Об этом я предпочитала не думать. Забыть и сделать вид, что этого никогда не может случиться. Но инквизиторы еще в самом начале любезно поведали мне о последствиях поступка фиалки-Феклалии, причем даже то, что я по сути ею не являюсь, ни на что не влияло.
Душа не душа, а я теперь лесса Феклалия. И должна нести ответственность за действия лессы Феклалии…
— У обвинителя нет никаких доказательств, что я лично принимала участие в ритуале, а не была всего лишь объектом применения черной магии.
— Вы так думаете? — приподняла она брови и усмехнулась. И хотя все движения выглядели естественно, я ни на секунду не усомнилось, что это была игра. Что она задумала? На сердце стало тревожно.
— Если бы были, их бы уже предъявили суду, — буркнула я невежливо.
Разговор мне не нравился. Я устала. А еще у меня разболелась спина. В последнее время она болела довольно часто, и это меня очень беспокоило. И не нравилось доктору Хорсу, который зачастил в Платановую рощу ко мне и к гелле Изере. Не смотря ни на что, я хотела подарить этому ребенку жизнь. Оставить хотя бы кого-то после себя в этом мире, раз уж в том не вышло.
— А вы не думали над тем, кто приносил в жертву петухов во время ритуала? — лесса с легкой милой улыбкой задала самый мерзкий вопрос из все возможных.
Не думала ли я? Да, конечно, думала. Мне его даже задали на допросе в инквизиции в самый первый день. И я не знала на него ответ. Гелл Борк не мог. У него было алиби, которое он предъявил суду. Половина города видела его в ту ночь в кабаке. Мариша не могла, она осталась в доме мэра. Его супруга готовилась к отъезду и надо было собрать вещи. Про доктора Джемсона и говорить нечего. Ему, конечно, не составило бы труда зарезать десяток птиц, но всплеск магии убил бы его гораздо раньше. По всему выходило, что фиалка-Феклалия справилась со всем сама.
Но потом об этом моменте все как будто бы забыли. Как не было. А я тихо радовалась и молчала в тряпочку.
Но женщине я об этом не сказала.
— Я не знаю, — пожала я плечами, — но инквизиторам, наверное, известно, что там происходило на самом деле. И раз обвинения мне не предъявлены, значит это была не я.
Лесса тихо рассмеялась. Мне вдруг показалось, что она осталась довольна моими ответами. И, вообще, я ей понравилась.
— А вы не думали, что кое-кто замолвил за вас словечко, — к ее ненастоящей улыбке добавилась небольшая хитринка. Лесса очень умело изображала эмоции. Но ее настоящие чувства все еще были скрыты.
— И кто же? — тяжело вздохнула я, подыгрывая королевскому представителю… Как же мне все надоело.
— Разумеется, ваш настоящий отец…
Тут я не выдержала и рассмеялась.
— Вы не находите, что у меня слишком много отцов для одного человека? Торбег Филд, который воспитал меня. Лесс Витрош, который был мужем моей матери. И еще одни лесс, который когда-то поучаствовал в зачатии…
— Для человека, у которого две души, — усмехнулась она, — мне кажется в самый раз…
— Я не просила отправлять меня сюда! — сорвалась я. — У меня была прекрасная жизнь, там, дома! А сейчас меня обвиняют в том, что я не совершала, тогда как настоящий виновник избежал наказания и счастливо живет моей! Вы слышите! Моей жизнью!
Я выпалила все на одном дыхании и, закрыв лицо ладонями, разрыдалась. И никак не ожидала, что эта холодная женщина, встанет со своего кресла и, подойдя ко мне, ласково проведет по спине ладонью в тонкой кожаной перчатке:
— Тише, моя дорогая. Ты можешь навредить малышу. А он у тебя и так очень слабенький. Знаешь, ты очень похожа на свою мать. Я ее отлично помню. Она была тогда такая красивая. Я смотрела на нее и думала, что хочу быть такой, как она. Свободной, влюбленной и счастливой. В нашей семье долг перед страной всегда считался превыше собственных интересов. И я уже тогда понимала, что скорее всего мне никогда не доведется испытать подобные чувства, — она все так же поглаживала меня по спине, присев на подлокотник кресла. И рассказывала свою часть истории. — мой брат тогда совсем потерял голову. Он таскался за твоей мамой, которая совсем не обращала внимание на некрасивого юнца. И мне, и моему брату едва исполнилось восемнадцать лет. И когда она сама пришла к нему однажды ночью, он, конечно же, не устоял. А наутро она исчезла… Мой брат поднял на уши всех, и тогда выяснилось, что его возлюбленная давно замужем. И не может быть даже его фавориткой. Ему не позволили видеться с ней. И даже писать. Слишком низкое происхождение.
Она вздохнула. Она больше не пряталась за искусственными чувствами, она на самом деле сожалела о тех, давно прошедших временах.
— Мы все думали, что он забыл думать о мимолетной встрече. Но, он все эти годы помнил о твоей маме. И когда услышал, что женщину из рода Мериганов обвиняют в применении черной магии, решил лично разобраться со всем, что случилось. Тогда-то он и понял, почему она пришла к нему. — Она тихо рассмеялась. — я еще никогда не видела его таким… он был страшно зол! Все эти годы он верил, что смог таки покорить сердце твоей мамы. А оказалось, что ей всего лишь нужно было его семя. Мы там были инкогнито. И твоя мама даже не подозревала, кто это некрасивый юнец на самом деле.
— Король? — фыркнула я, сквозь слезы. Я ни за что не призналась бы, даже самой себе, но эти ласковые поглаживания маленькой ладонью, эта спокойная и почти материнская теплота… я вдруг так отчетливо почувствовала себя одинокой и никому не нужной, кроме этой странной лессы. И мне стало страшно представить, что она уйдет, и я снова останусь одна.
— Ну, что ты, — она тихо рассмеялась. — Нет, его величество не имеет к твоему рождению никакого отношения. Всего лишь его младший брат, — улыбнулась она, — герцог Беродф… Сам он, к сожалению, не смог приехать. Его величество отправил его с посольством в соседнее государство. Но он попросил меня поехать и познакомиться с тобой. И помочь…
Я подняла взгляд, затуманенный слезами, и взглянула на лессу вопросительно.
— Все обвинения с тебя будут сняты. И с доктора Джемсона тоже. Мариша уже взяла на себя вину за жертвоприношение, за это ей сделают небольшие поблажки по месту каторги. Гелл Борк будет казнен. Приговор уже вынесен и подписан. Ты можешь больше не волноваться и жать дальше. Все закончилось, Феклалия… Теперь все будет хорошо.
Эпилог
— Лесса Феклалия! — взъерошенный Миклуха влетел в столовую прямо во время завтрака и заорал, не обращая внимания на сидящих за столом, — лесса Феклалия! Гелла Лима велела срочно идти к нам! У нас опять ЧП!
— Что случилось?! — я встревожилась. Если Лима отправила Миклуху, значит все действительно очень плохо.
— Новенький на крышу залез! — он продолжал кричать, сам того не понимая. Мальчишка был напуган. И если уж Миклуха волнуется по поводу новенького на крыше, то все еще хуже, чем плохо.
Я тут же бросила салфетку на стол и, виновато взглянув в глаза мужа, помчалась в приют.
