Грег, заставляя сглотнуть.
— Он оказался заказчиком того благотворительного бала, который я организовывала. Ты уехал, и я… не знаю, что произошло… мне просто снесло крышу… он говорил, что до сих пор любит, и что больше никогда меня не оставит… я пыталась оттолкнуть его, правда, пыталась… а затем посмотрела ему в глаза и…
— …поверила, ― прошептал Грег, и мне пришлось прикрыть глаза, чтобы в очередной раз не расплакаться.
— Мы оба понимаем, что это не оправдание. Я проявила слабость… предала твоё доверие, сделала больно. Но… очень надеюсь, что ты сможешь меня простить.
Последние слова говорила, едва сдерживая слезы. Ощутила, как под его весом прогнулся диван, а затем он обнял меня, и я уткнулась носом в мужское плечо.
— Мне не за что тебя прощать, ― вновь повторил он и, притянув к себе сильнее, прижался щекой к макушке. ― Ты следовала зову сердца.
Выдохнув, позволила себе упокоиться и перестать дрожать. Не сразу, но со временем, если он всегда будет вот так держать меня в своих объятиях, мне станет легче. И сейчас я понимала это как никогда отчетливо.
— Почему ты не уходишь… ― пробормотала, подсознательно потянувшись рукой к животу, ― …почему не хочешь оставить меня даже теперь?
— Потому что понимаю, что значит, любить кого―то так сильно, ― он положил свою ладонь поверх моей, позволяя теплу разлиться по венам, ― особенно теперь.
Судорожно выдохнула и осторожно отстранилась.
Приподняла голову и встретилась с убаюкивающим штилем его зеленых глаз.
Стало страшно. Действительно, страшно. Ведь на какой―то миг мне показалось, что он говорил о малыше. О маленьком человечке, который находился внутри меня, и за которого я теперь была в ответе. Только это не могло быть правдой. Не могло. Ведь так?
— Но этот ребенок… ― озвучить мысль до конца не осмелилась.
— Не мой? Это ты хотела сказать? ― воспользовавшись моей растерянностью, он осторожно, со всей нежностью, провел пальце по моей щеке. ― Не имеет значения, кто является его биологическим отцом. Я готов стать его опорой и поддержкой, если ты позволишь. Воспитывать его. Наставлять. Обучать. И любить. Так же сильно, как и его маму. Я люблю тебя. И хочу этого ребенка. Хочу нас. Всех троих. Вместе. Я не осмелюсь сказать, что со мной ты будешь счастлива, но берусь пообещать, что сделаю для этого всё возможное. Если только ты дашь мне шанс.
Комната закружилась и стала иллюзией так же, как и слова, которые я услышала. Фантазии смешались с реальностью, и я потерялась во времени, не осознавая, сон это был или всё―таки явь.
— После всего… ― шептала, не понимая, почему он такой, ― …ты хочешь этого после всего…
— Хочу, ― не задумываясь, ответил он, ― больше всего на земле. Больше собственной жизни. И, если ты скажешь «да», то сделаешь меня самым счастливым мужчиной на земле.
Ощутила, как пульс замедлился и остановился. В висках застучало, а дрожь волной пробежала по телу. Захотелось плакать. Вновь кричать во весь голос, потому что боль в очередной раз становилась слишком большой и необъятной для меня одной.
Слишком запредельной.
И лишь одно могло заставить эту муку стать слабее.
Его ладонь всё ещё накрывала мою руку. Опустив глаза, я хотела убедиться в том, что всё это происходит на самом деле, и, убедившись, ощутила, как слезы бесконтрольно полились по щекам. Сердце снова пропустило удар.
Я осторожно вытащила свою ладонь из―под его, замечая, как он вздрагивает, а пальцы застывают в воздухе. Тысячи несуществующих снарядов поразили грудь, но, справившись с криком, я коснулась его руки, осторожно прижимая её к своему животу. Вверяя самое важное, что имела в эту самую секунду. Самое бесценное.
Когда я подняла голову, Грег улыбался. Слабо и невесомо, наверное, так до конца и не веря в реальность, но искренне. Он был счастлив.
Потому что знал ― так я сказала ему «да».
Стоял посреди кабинета и смотрел на фотографии через проектор. По очереди разглядывал надписи на каждой, пытаясь понять, какой смысл скрывался за словами, которые за эти дни были выучены мной наизусть.
До тошноты. До истомы. И сильнейшей, необузданной ярости.
Я был недостоин Её сияния. Потому что все совершеннее мной грехи, уже никогда не сотрутся ни из моей памяти, ни из моей жизни. Они словно клеймо ― будут со мной всегда. Будут болезненным отпечатком на моей душе и сердце.
Такие люди не имеют права на искупление.
И Ублюдок напоминал об этом каждый раз, когда я позволял себе забыть.
Каждый раз, видя, как я начинаю меняться, Он хватал меня обеими руками и безжалостно, со всей жестокостью, швырял обратно. Лицом о нагую землю.
Прикрыл глаза, пытаясь заставить Её образ исчезнуть, но это было выше моих сил.
Раньше я всегда поднимался. Сжимал пальцы в кулаки, собирался с духом и вставал, зная, что стоит мне лишь протянуть руку, и Она мгновенно окажется рядом.
Сейчас я вновь был на коленях, вновь протягивал ладонь, но не чувствовал ничего, кроме продирающего до костей холода.
Потому что заставил Её уйти.
Потому что так сказал Он.
Стиснул стакан сильнее. На месте хрупкого стекла представлял шею Ублюдка, вокруг которой, когда настанет час, безжалостно сомкнутся мои пальцы.
— Мы не смогли отследить номер. ― голос Кейдена прервал размышления, и я тут же ослабил хватку ― вовремя. ― Он был одноразовый, и, если и не валяется в одном из мусорных контейнеров, то уже точно отключен.
— Ты проследил за ней?
— Да. ― теперь ответил Лайонел. ― Она добралась до дома, но перед этим несколько часов бродила по улицам.
— Я предполагал, что так будет ― выдохнул, а затем поставил стакан на стол ― от греха подальше, ― ей сказали, что квартира непригодна для проживания?
— Не успели, ― объяснил Кейден, ― через несколько минут она покинула здание, и Гейлу не удалось с ней поговорить.
Сдержал рык, а затем повернулся. Глаза Зверя в этот момент горели, как никогда ранее. Сейчас в них обитал сам Дьявол. Воплоти.
— Какого черта твои люди допустили подобное? Разве это было такое сложное поручение?
— Она была не одна.
Ответ заставил замереть.
— В каком смысле?
— С ней был мужчина. Грег Мартин.
— Мартин? ― сжал зубы, ощущая, какой болью это отозвалось внутри. ― Это точно?
— Да, ― тут же ответил Кейден, ― он отвез её в свой дом недалеко от залива. Адрес я записал…
— Нет, ― прервал друга прежде, чем тот успел закончить, а затем отрицательно покачал головой, ― мне лучше не знать.
Сердце рвалось
