утверждает, что «возможна Коммуна Мечтателей». Не возникнет тогда и недоумения, почему вся статья посвящена разъяснению того, что следует понимать под «Коммуной Мечтателей»… Как бы ни пытался Алянский в мемуарах связать название «Записки мечтателей» с идеей обращенности «к будущему», отвечающей «творчеству писателей „Алконоста“», но ностальгическое звучание у этого названия, несомненно, осталось. Название «Коммуна Мечтателей» в значительно большей степени, нежели другие варианты, соответствовало духу революционного времени. Однако — если, конечно, допустить, что такой вариант мог рассматриваться, — в 1919 году на столь серьезный компромисс с новой идеологией ни Алянский, мечтавший собрать вокруг себя писателей-символистов, ни сами писатели-символисты оказались, видимо, еще не готовы. Но даже если этот вариант отвергнуть по причине недостаточности доказательств, то все равно слово «Коммуна» останется ключевым словом для понимания смысла названия журнала «Записки мечтателей». На вопрос, заданный в начале статьи («Как слово мечтатель могло быть склоняемо, употребляемо в множественном числе?»), дается ответ: только если «одинокие мечтатели» образуют братство, создают «Коммуну» — «Коммуну мечтателей»:
<…> мечта о подобной коммуне — нас даже не песня, а — веянья песни, струимой из лепета испарением еще не видного облака; чтобы некогда облако это взошло над страной, надо нам, одиноким «мечтателям» осознать, что коммуна «мечтателей» создаваема при условии отделенности личностей, выветляющих индивидуально растущую крону и посылающих друг ко другу своих птиц и пчел[648].
С идеей «Коммуны» попытался Белый связать и идею «свободного творчества», и специфику публикуемого в журнале материала:
Обыкновенное приглашенье в журнал («Напишите статью на такую-то тему», «Нам нужны стихи строк на столько-то») — превращение каждого вольно шумящего дерева в ствол: обыкновенный журнал есть забор; то, что нами написано, осуществило себя вопреки всем журналам; в «Записках мечтателей» осуществляем лишь принцип: — «Пишите нам то, что хотите; и — как хотите!». Редакторы и издатели иначе думают; нападают они на читателей; и обрубают зеленые ветви: писатель, обрубленный заданной темою, — только бревно, не льющее ливней: и птицы, и пчелы свободного творчества покидают его.
Обыкновенно редакторы нападают на деревцо, не взращенное ими; растить не умеют они; и так скольких из нас погубили! Строительство жизни, взывающее к соединению равенства, братства, свободы <…> возможно лишь в Новой Коммуне (Коммуне, естественно, прорастающей снизу, не осаждаемой сверху) <…>[649].
Нетрудно заметить в идее «свободного» творчества коммунаров-мечтателей, провозглашенной в статье Белого уникальной особенностью журнала Алянского, изначальную идею «дневников писателей». Сходство особенно заметно при сопоставлении «установочного» тезиса статьи «Записки мечтателей» («Пишите нам то, что хотите; и — как хотите!») с теми просьбами о присылке материалов «для первого номера „дневника“», с которыми Алянский обращался в письмах к писателям: Иванову («что найдете нужным и интересным» — 24 августа 1918 года), Белому («кроме того материала, который Вам хотелось бы дать», приготовить еще и вступительную статью — 15 декабря 1918 года), Блоку («Ваш, какой угодно, ответ, который послужил бы материалом для „Записок мечтателей“» — 19 февраля 1919 года[650]).
В том же письме Блоку (подробный анализ его будет дан ниже) Алянский сформулировал пожелания к авторам журнала почти в тех же словах, что и Белый в статье «Записки мечтателей»:
Идите, куда хотите, только идите. Думается мне, только, что не следует заранее определять дорогу, т. к. это будет также гадательно и также неверно, как неверно все в наши дни. Мне кажется, что физиономия журнала должна складываться самой жизнью. В зависимости от того, как будут «мечтатели» воспринимать то или иное явление жизни, будет определяться и путь журнала.
6. «ФИЗИОНОМИЯ ЖУРНАЛА»
АНДРЕЙ БЕЛЫЙ И АЛЕКСАНДР БЛОК
Сбор материала для журнала шел параллельно с разработкой концепции и придумыванием названия. Несмотря на провозглашенную свободу писать о чем хочется (или, наоборот, в развитие этого принципа), Алянский все же некоторые требования к авторам журнала предъявлял. Судя по его письмам Иванову, Белому, Блоку, а также по записным книжкам последнего, издатель хотел получить от каждого из трех поэтов стихи и статью о том, «как будут „мечтатели“ воспринимать то или иное явление жизни». Под статьей подразумевался не текст на заданную, обговоренную заранее тему, а публицистический материал, осмысляющий в жанре дневника текущую действительность.
Как отмечалось ранее, с просьбой прислать стихи и статью он обратился к В. И. Иванову в письме от 24 августа 1918 года. Как следует из письма Г. Ф. Кнорре Белому от 9 января 1919 года, от него тоже ждали стихов и статьи: «Вчера по телефону <…> Алянский просил меня узнать, написаны ли Вами вступительная статья и стих<отворения>, которые Вы обещали дать в первый номер журнала»[651]. Видимо, подобный материал хотел получить Алянский и от Блока. 25 декабря 1918 года поэт отметил в записной книжке: «Вечером Алянский — корректура „Катилины“. Ему матерьял для „Дневников писателей“»[652].
Однако процесс сбора материала оказался более трудным и долгим, чем Алянский предполагал вначале. Заявив в августе 1918 года, что идея журнала «близка к осуществлению» (письмо В. И. Иванову), он к декабрю, видимо, еще не имел того, чем журнал можно было бы заполнить. Однако с художественными произведениями проблем оказалось гораздо меньше, чем со статьями.
Белый заменил стихи на эпопею «Я», занявшую большую часть выпуска. Иванов дал подборку новых стихов 1917–1918 годов, впоследствии включенных им в сборники «Свет вечерний» и «Человек»: «Человек — един» («Как Мать Сыра-Земля томится…»), «Порог сознания» («Пытливый ум, подобно маяку…»), «Quia Deus» («Зачем, за что страдает род людской…»), «Sacrum Sepulcrum» («Мир духов есть…»), «Поэт и муза» («Муза, ты почто, скажи…»), «Vita Triplex» («Белый тополь Солнцу свят»). Несколько стихотворных фрагментов, объединенных заглавием «Человек — един» (например, «Как Мать Сыра-Земля томится…», «Отголодавшая старуха»), датированы им сентябрем 1918 года[653], что зафиксировано в описях «Римского архива» поэта. Это означает, что Алянский уже осенью 1918 года мог получить от Иванова стихотворный материал для журнала.
Блок, в отличие от Белого и Иванова, не стал даже пытаться написать что-то новое, а, видимо, предложил издателю отобрать подходящее из тех ранних произведений, которые он собирался включить в очередное издание «Собрания стихотворений». 28 декабря он отметил в записной книжке: «Для журнала „Алконоста“: I. „Муза в уборе…“, II. Ante Lucem (28 стихотворений), III. Стихи о Прекрасной Даме (13 стихотворений). Все отмечено в тетрадях (первые две). Всего — 42 стихотворения. Рукописи взяты из 5‐го издания I тома, — восстановить»[654].
Со статьями дело обстояло гораздо хуже. Призыв «Пишите нам то, что хотите; и — как хотите!»
