— словно впадая в транс воспоминаний, тихо, словно оправдываясь, одними губами говорила княжна. Но её было слышно всем — Нас не просто так оставили в покое. — Под треск дров в камине протянула она. — Всему была цена. Цена опальных родов была предательство и раздор. И наша роль в ней была самая ужасающая.
Силы Белогорова штурмовали заставу. Один штурм за ним второй и третий. В любое время дня и ночи. Я даже не знаю, сколько их было на самом деле.
Полк Острогова встал там непреодолимой стеной на самом последнем рубеже. Они несли потери, но Белогоров нос их в десятки раз больше. Это грозило нынешнему императору ужасными потерями и затяжной войной внутри страны, которую он мог и не выиграть. Так как чем дольше шёл конфликт, тем больше были шансы растерять союзников.
Остроговы не знали, что мы уже давно на стороне врага, и ждали от нас подкрепления и провизию с припасами. Тогда-то нам тайно от всех приказали отравить воду ядом, а чтобы это сразу не вскрылось, яд разбавили.
Поймите меня правильно. — Посмотрела на внучек Инна Михайловна. -Мы это сделали во благо нашего рода и других родов.
Полку Острогова дали чуть больше суток передышки, ожидая, когда они все окажутся во власти яда, который постепенно начтёт их убивать. После чего приступили к последнему штурму, в котором целый полк и два батальона Белогорова были уничтожены умирающими от яда прямо вовремя боя солдатами полка Острогова. Остальные бежали для перегруппировки сил. Александр выиграл свою последнюю битву и умер, как и его жена на поле боя со всем своим полком, который так и остался никем не побеждённым на той безымянной заставе.
Григорий.
Ужасные картины и события проходили сейчас вокруг меня. Я видел, как всюду возле меня царствовала сама смерть.
Она забирала всё, до чего мог дотянуться мой взор. Люди то и дело валились землю. Кони, и даже птицы падали замертво, и во всём этом пиршестве смерти, шли военное действие, котором солдаты даже упав лицом вниз, пытались доделать то, на чём их настигла костлявая с косой.
— Нас предали, — сжала рукоять сабли, которая была закреплена в ножнах на поясе молодая женщина, смотря на Александра, чьё лицо было бледное как мел. — Вся вода, что была доставлена нам Полозовыми, отравлена. Они переметнулись к Белогорову. Жалкие ничтожества. Не смогли победить нас силой, решили победить коварством.
— Тебе надо было уезжать, когда только мы прибыли сюда Виктория. Может ещё не поздно. Яд не так быстро берёт права над нашими телами. Ты можешь успеть доскакать до помощи. — Сжал в тонкую линию губы Александр Григорьевич.
Белокурая женщина резко дёрнула за рукав шинели своего мужа и развернула его к себе вполоборота.
— Я тебе уже всё сказала по этому поводу Александр. Только вместе и никак иначе. Я не посрамлю тебя и наш род бегством, и не откажусь от того, чтобы встретить пускай и последний миг нашей жизни вместе. Мы вместе проводим наших врагов в ад. Белогоров не пройдёт и не склонит нас, пока мы стоим на этом рубеже.
— ШТУРМ! — Заорали десятки глоток часовых.
Вместе с криками дозорных послышались выстрелы пушек, а после снаряды стали сотрясать стены заставы и пролетать над нашими головами.
— Да, — поцеловал в губы свою жену, а у меня сами собой потекли скупые слёзы. Словно тело само реагировало на навеянную мне картину происходящего. — Знай. Я всегда любил. Люблю, и даже в аду буду любить тебя. А теперь давай в последний раз устроим им ад. — Отстранился Александр от супруги и заорал в голос, да так, что его голос заглушал пролетающие пушечные снаряды. — Все орудия в боевую готовность! Все кто может держать оружие, стройся! Давайте братцы! Сделаем так, что земля застонет! Последняя атака, а потом мы с вами отдохнём. Враг почти на рубеже!
Боевые крики и рвотный кашель смешались в диком гуле на территории заставы. И все кто, даже умирая, сидел у стен, сжимая как оберег оружие, начали вставать, мотаясь и спотыкаясь, они шли создавать боевые ряды солдат.
Я смотрел на эту картину, и моё сердце замирало от реальности происходящего.
— Триста метров! — Кричал дозорный с наблюдательной вышки.
— Ждём! — заорал Александр, возглавляя с женой боевое построение, — Пусть сами подходят, а то нам тяжело идти к ним самим. — Скривился он, смотря на закрытые ворота заставы. — Две пушки пли! — Отдал он приказ. — Пусть думают, что мы намерены оборонятся. — Закашлялся он в голос.
— Залп! — раздался голос пушкаря и два выстрела огласили заставу. — Заряжай!
— Сто пятьдесят метров! — раздалось практически одновременно несколько голосов.
Александр же повернулся к Виктории и, обняв ее, прислонился своим лбом к её лбу, а потом поцеловал в губы в прощальном поцелуе, после чего отстранился и заорал так, что мне показалось, что стены заставы заходили ходуном:
— Из всех орудий пли! Открывайте ворота! Идем на таран! Сил не жалеть! Давайте други устроим для врагов последний адский хоровод!
Солдаты выпрямлялись в полный рост, а из их глоток вырывались дикие радостные крики, словно из самых потаенных недр души.
Штыки и сабли в их руках дрожали от смертельной слабости и боевой ненависти к врагу.
Раздались залпы пушкарей и в это время распахнулись ворота, в которые с ревом, идущих на смерть в последний бой солдат, словно лавина устремилась в ворота, развивая над собой штандарты и флаги Остроговского полка.
Я же очутился на смотровой вышке, и сжал зубы от разворачивающейся картины, от которой, наверное, отвернулся бы сам бог.
Я же очутился на смотровой вышке, и наблюдал, как предвкушая лёгкую победу, полки Белогорова быстро приближались к заставе.
Однако пушечные залпы, проредив строй врага, вызвали минутное замешательство, и в этот момент из распахнувшихся ворот безымянной для меня заставы словно из самого ада лавиной хлынул полк Острогова.
Я же только и мог стоять смотреть, как бежали на врага солдаты заставы.
Как многие из них умерили только сделать один выстрел, прямо на бегу так и не добравшись до вражеских построений. Как их товарищи, переступая мертвые тела друзей и сослуживцев, вгрызались во вражеский строй в
