по ягоды пошла. Пришлось мне их обмануть иначе не отпустили бы меня, не поверили в такое.
– Доченька, ты приходи к нам ещё, хорошо? – засуетилась женщина.
И отец тоже закивал, обняли они Василинку, как родную, крепко-крепко, а после отец и сказал:
– Ты бы, Дмитро, проводил гостью-то, через лес ей идти, мало ли чего, да наберите ягод по дороге, чтобы не попало ей дома.
– Как дойдёте до берёзовой поляны, там ягод всегда полно, скоро наберёте, – подсказала мать, – Ну до свидания, милая моя, спасибо тебе за добрую весть!
Проводил Дмитро Василинку до опушки леса, до её села почти, ягод набрали на поляне, про которую мать сказала, да и расстались.
Потекло времечко. Вот и лето пробежало. Дмитро несколько раз в их село на гулянья приходил, да однажды и признался Василинке, что давно уж полюбилась она ему, только он сказать не смел, оттого, что за душой ничего не имел, а теперь подкопил он и на свадьбу и на житьё по первой. Ничего не ответила ему Василинка, а у самой сердечко, как птичка затрепетало в груди.
А как снег лёг на Покрова, приехали в Василинкин дом сваты. Радости-то было! Зимой и свадьбу сыграли. Всем селом гуляли. Бабка Микулиха всё крутилась около, спортить пыталась молодых, да ничего у ей не вышло. Берегла Василинку да Дмитро парамон-трава. А по весне сгинула где-то бабка Микулиха. Никто не знал, куда она подевалась, и только Василинка помнила про слова Лесовика. Да уж не до того ей было, некогда про ведьму думать, другая забота у ней появилась – зародилась под сердцем новая жизнь.
Пахом на Маришке женился, да только пить не бросил, и через два года утонул, на Ивана Купалу аккурат. Утащил его Кум на дно за злые слова, да насмешку. Только люди того не знали, говорили, что горилки опился да и утоп.
Может то и сказка, а может и вправду было, кто знает. Много сёл на Украине, много чудес в них происходит. А вы верите в сказку?
Альбом мёртвых
Егор возвращался домой с работы привычной дорогой, дворами старых кирпичных пятиэтажек, утопавших в зелени и наполненных детским визгом и смехом.
Лето стояло в самом разгаре, и детвора почти круглосуточно носилась на улице, гоняя на самокатах и великах, играя в прятки и догонялки, качаясь на качелях, и играя в футбол. Зацвела липа, и сладкий медовый аромат плыл над городом, успокаивая и радуя душу. Проходя мимо мусорных баков, взгляд Егора внезапно зацепился за что-то. Он повернул голову и увидел валяющийся на земле альбом. Это был старинный альбом, в кожаном чёрном переплёте, с затейливой металлической резьбой в уголках, и круглой резной бляшкой в центре, закрытый на небольшой замочек, вроде такого, каким бабка Егора запирала в деревне дом, когда уходила куда-то надолго, навесной замок, только в данном случае совсем маленький.
– Та-а-ак, – протянул Егорка и завернул к мусорке, – Тут должно быть что-то интересное.
Егор работал в антикварном магазине и с ума сходил по всяким старинным штуковинам. Он тяготел ко всему древнему с детства, хотел поступить на археолога или хотя бы историка, но не удалось, и его забрали в армию. Вернувшись со службы, он не изменил своей мечте и поступил на заочную форму обучения, устроившись работать в антикварный магазинчик, чтобы поскорее начать приобщаться к любимому делу.
Егор поднял альбом с земли, тот оказался довольно увесистым и оттягивал руки. Попытавшись открыть замок, и поняв, что это тщетно, Егор взял альбом под мышку и зашагал к дому ещё быстрее, в предвкушении приятного вечера за просмотром старинных фотографий.
– А вдруг среди снимков есть настоящие жемчужины? Да и сам по себе альбом уже раритет и ценность. Кто только додумался вот так равнодушно вынести его на мусорку? Отнесу его в магазин, может даже хозяин что-то даст за него, но только потом. Сначала я как следует его изучу. Сдаётся мне, что ему немало лет, может даже больше, чем я предполагаю.
Наскоро поужинав, и приняв душ, Егор уселся на диване с лупой в руках. Для начала он как следует рассмотрел переплёт и искусную работу ковки уголков и бляшки. Затем попытался открыть замочек, он нажимал на него с разных сторон, тянул, тряс, крутил, но тот ни в какую не поддавался. Егор достал с полки тонкое шило и, просунув его в отверстие, покрутил – никаких изменений.
– Чёртов замок, – выругался Егорка и слегка прихлопнул по круглому металлическому узору в центре альбома. Раздался щелчок и замочек открылся.
– Тьфу ты, – подивился парень и, аккуратно вынув замок из дужек, открыл альбом. Это удалось ему не сразу, поскольку тот, видимо, давно не смотрели, страницы были слипшиеся и пахли пылью и чем-то ещё непонятным, вроде того, когда в храме кадят ладаном. На первой, жёлтой от старости странице, Егор увидел капли воска, застывшие, словно янтарь. Аккуратно, страницу за страницей, переворачивал Егорка альбом и, внимательно глядя сквозь лупу, изучал потрескавшиеся местами фотографии.
На снимках изображены были разные люди, группами и в одиночку, взрослые и дети. Менялись лица и костюмы, менялась обстановка, но что-то было в этих снимках общее, нечто, что объединяло их. Егор поначалу не мог уловить что. Нечто тревожное и волнующее, настораживающее и отталкивающее. Егор рассматривал и рассматривал лица и наконец до него дошло. Страшная догадка прокатилась холодным потом по его спине. И как же он сразу-то этого не сообразил? А ещё изучал историю. Это были фото Post-mortem. На каждом из снимков был мертвец.
Вот группа людей, по всему похоже, что семья, глава семейства стоит позади во фраке и длинноносых ботинках, с пышными усами и в пенсне, а на стульях сидят женщины. Двое совсем молоденьких, вероятно дочери этого мужчины, а одна старше, видимо жена. Она держит на руках младенца. Вполне себе милый снимок семейства, если бы не одно но. Одна из девушек сидит с закрытыми глазами и если присмотреться, то видна еле заметная тонкая верёвка, придерживающая её тело в прямом положении. Девушка мертва.
На следующем снимке в прекрасной колыбели лежит грудной ребёнок, вокруг рассыпаны цветы и облака кружев. Кажется, что малыш сладко спит, но стоит приглядеться и можно будет увидеть, что оттенок кожи слишком бледен, а круги вокруг запавших глаз чересчур темны. Младенец не спит, он мёртв.
На другой фотографии юная женщина в элегантном полосатом платье стоит, положив руку на плечо супруга, сидящего на стуле рядом с нею. Мужчина одет в военную форму. Молодая семья, недавно связавшая себя узами брака, у которой впереди всё только самое лучшее – любовь, рождение детей, приятные вечера у камина. Однако внимательный взгляд подскажет вам, что ничего этого уже не случится, ведь мужчина мёртв.
– Post-mortem photography, – бормотал Егор себе под нос, разглядывая снимки, – Посмертные фото. Середина или конец девятнадцатого века. Я же говорил – раритет. Обязательно отнесу альбом в магазин, найдутся коллекционеры, которые могут дать хорошую цену за каждый из таких снимков, а тут целый альбом.
Парень поднялся с дивана и потянулся.
– Ого, уже почти десять часов, а я и не заметил, как время пролетело! Пора спать. Завтра ещё поизучаю эту находку. И кто только выбросил такую ценность? Надо же, а.
И положив альбом на полку Егор отправился в кровать.
***
Следующий день выдался суетным и нервным. На работе, в магазинчике, хозяину срочно понадобилась шкатулка, на которую нашёлся покупатель, увидевший её на сайте магазина, а Егор никак не мог её найти. Тогда хозяин приехал сам и принялся за поиски, но они не увенчались успехом. Роман Михайлович рвал и метал, бегая между полок в бешенстве, и оттого задел одну из них, и уронил фарфоровую статуэтку японской гейши, та, упав на пол, разлетелась на мелкие осколки. Роман Михайлович взвыл и, схватившись за голову, страшным шёпотом велел Егору всё убрать, а затем выбежал прочь из магазинчика.
Ближе к вечеру позвонила мама и сообщила, что бабушка захворала что-то.
