— Изабель, я… — Он судорожно сглотнул.
Тут послышалось деликатное покашливание, а затем на пороге появился Дженкинс, рядом с которым стоял Роман. Оказалось, что дверь библиотеки все это время оставалась открытой, и, судя по всему, эти двое слышали их с Изабель разговор — об этом свидетельствовали их лица.
— В чем дело?! — рявкнул Маркус.
Держа в руке шляпу, Роман сделал шаг вперед. Бросив сочувственный взгляд на Изабель, он проговорил:
— У меня важные новости, которые следует знать вам обоим. На Боу-стрит получили анонимную записку, касающуюся местонахождения похищенной картины Гейнсборо. Когда полицейские приехали туда, у них возникла стычка с Робби Боунсом. И случилось так, что один из констеблей во время драки убил Боунса и завладел картиной.
— Где это? — спросил Маркус.
— В заброшенной студии, в квартале, где живут художники. Наш сыщик мистер Харрисон сказал, что сейчас эта студия пустует, но, возможно, мы сумеем узнать там что-нибудь о человеке, который нанял Боунса.
— Мы поедем туда, — заявил Маркус. — Сейчас же!
— Я еду с вами.
— Она имеет на это право, Маркус. Она ведь с самого начала была втянута в это дело.
Маркус долго молчал. Наконец, взглянув на жену, проговорил:
— Что ж, Изабель, я все равно не верю, что ты останешься в доме, когда мы с Романом уедем. Поэтому считаю, что с нами ты будешь в большей безопасности.
— И правильно, что мне не веришь. Потому что я решила, что больше не стану тебе подчиняться.
Глава 43
Заброшенная мастерская художника находилась в ветхом доме на окраине Шордитча. В маленьком садике вокруг дома в изобилии росли сорняки, а окна были забраны ржавыми решетками.
Когда они открыли дверь и вошли в небольшой холл, сразу стало ясно, что внутри здесь все выглядело столь же убого, как и снаружи. Тут повсюду был разбросан всевозможный мусор, везде валялись окурки, и в воздухе висел такой отвратительный запах, что Изабель поначалу почудилось, что ее вот-вот стошнит. Конечно, ей приходилось слышать об убогих мастерских на окраинах Лондона, где ютились бедные молодые художники, ожидавшие признания и денег, но ей даже в голову не приходило, что мастерские эти выглядят настолько ужасно.
Осмотревшись, Роман заявил:
— Судя по всему, Робби Боунс скрывался на втором этаже.
Маркус утвердительно кивнул и, повернувшись к жене, сказал:
— Держись позади нас, Изабель.
Они стали медленно подниматься по ветхой скрипучей лестнице. Когда же Изабель, шедшая следом за мужем, ступила на последнюю ступеньку, та громко затрещала под ее ногой. Изабель вскрикнула и, пытаясь удержаться, судорожно схватилась за перила. К счастью, Маркус вовремя обернулся и, схватив жену за руку, втащил ее на верхнюю площадку.
— Со мной все в порядке, — поспешно проговорила Изабель.
Маркус же нахмурился и посмотрел под ноги. Верхняя ступенька еще была на месте, но она наверняка рухнула бы, если бы на нее снова кто-нибудь ступил.
— Эти ступеньки — смертоносная ловушка, — заметил Роман. — Вероятно, Боунс знал, какие из них прогнили и каких следует избегать.
— Да, конечно, — согласился Маркус. — Странно, что ни один из констеблей не угодил в эту ловушку. Что ж… Пойдем дальше.
Они прошли по коридору и остановились у первой из дверей.
— Харрисон сказал, что в доме есть еще две заброшенные мастерские, — пояснил Роман. — Боунса нашли вот в этой. — Он кивнул на дверь. — Констеблям пришлось взломать замок.
Маркус взялся за ручку, открыл дверь, и все, трое вошли в комнату. Переступив порог, Изабель невольно вздрогнула и закашлялась — резкий запах краски и скипидара казался невыносимым, когда же она наконец осмотрелась, глаза ее округлились, а из горла вырвалось:
— О Господи!..
Роман тихо присвистнул и с усмешкой заметил:
— Должно быть, Боунс оказал яростное сопротивление. По дощатому полу и стенам была разбрызгана краска самых разных цветов и оттенков, и в целом все свидетельствовало о том, что совсем недавно здесь происходило настоящее побоище, повсюду валялись разбитые бутылки, а также всевозможное грязное тряпье и осколки стеклянных горшочков. На полках же не оставалось ничего, кроме самых больших банок со скипидаром, но и те были перевернуты. На дальней стене висели порванные живописные полотна, и весь пол был усыпан обрывками бумаги. Изабель поморщилась и шепотом проговорила:
— Если Боунс сопротивлялся столь яростно, то неудивительно, что констебль был вынужден его убить.
— Негодяй получил то, что заслужил, — сухо заметил Маркус.
Тут из коридора донеслись тяжелые шаги, а затем в дверном проеме появился Бенджамин Харрисон.
— Мне сказали, что Боунса уложили сильным ударом какого-то тяжелого предмета, — сообщил сыщик. — И это действительно сделал один из полицейских. — Переступив порог, мистер Харрисон вошел в комнату. Приблизившись к Изабель, он поклонился ей и сказал: — Доброе утро, миссис Хоксли.
Изабель с улыбкой ответила:
— Такое утро едва ли можно назвать «добрым», но я рада видеть вас, мистер Харрисон.
Сыщик окинул взглядом комнату и заявил:
— Я уже все здесь осмотрел, но не нашел ничего такого, что позволило бы узнать, кто является нанимателем Робби Боунса. Что же касается этого помещения, то оно арендовано неким Г. Тернером. Но это ни о чем не говорит, потому что имя вполне заурядное и встречается довольно часто. Владелец дома никогда не видел арендатора в лицо и не стремился к этому. Ему было вполне достаточно того, что плату за аренду аккуратно доставлял Боунс.
— А как насчет украденной картины? — спросил Маркус.
— Ее обнаружили в последней из комнат, в другой заброшенной студии. Она была завернута в обычную оберточную бумагу. Подозреваю, что Боунс собирался в ближайшее время переправить ее куда-то.
— И где она теперь? — допытывался Маркус.
— Вернулась к законному владельцу, наследнику покойного лорда Уэстли, — ответил сыщик. — Ведь именно он устроил тот злополучный аукцион. Кстати, я слышал, что ее уже продали одному страстному коллекционеру.
— Может, ее купил лорд Ярмут для принца-регента? — осведомился Маркус.
Харрисон пристально взглянул на него:
— А почему вас это интересует, мистер Хоксли?
Маркус рассмеялся:
— Только потому, что эта картина принесла мне множество неприятностей. Можно только представить, что со мной произошло бы, если бы она висела в моем доме над камином.
